Переписка и деловые бумаги

Ты так смакуешь, описывая свои красненькие и синенькие, что трудно узнать в тебе лирика. Не ешь, брат, этой дряни! Ведь это нечисть, нечистоплотство! Синенькое тем только и хорошо, что на зубах хрустить, а от маринованной (наверное, ужасно) воняет сыростно-уксусной вонью. Ешь, брат, мясо! Похудеешь в этом подлом Таганроге, если будешь жрать базарную дрянь. Ты ведь неумеренно ешь, а в пьяном виде наешься и сырья. Хозяйка твоя смыслит в хозяйстве столько же, сколько я в добывании гагачьего пуха, - уж по одному этому будь осторожен в пище и ешь разборчиво. Мясо и хлеб. По крайней мере Мосевну не корми чем попало, когда вырастет. Пусть она не ведает теткиных коренчиков, отцовского соуса с "кАтушками", твоего "покушать" и маменькиного лучшенького кусочка. Воспитай в ней хоть желудочную эстетику. Кстати об эстетике. Извини, голубчик, но будь родителем не на словах только. Вразумляй примером. Чистое белье, перемешанное с грязным, органические останки на столе, гнусные тряпки, супруга с буферами наружу и с грязной, как Конторская улица, тесемкой на шее... всё это погубит девочку в первые же годы. На ребенка прежде всего действует внешность, а вами чертовски унижена бедная внешняя форма. Я, клянусь честью, не узнавал тебя, когда ты жил у нас 2 месяца тому назад. Неужели это ты, живший когда-то в чистенькой комнате? Дисциплинируй, брат, Катек! Кстати о другого рода опрятности... Не бранись вслух. Ты и Катьку извратишь, и барабанную перепонку у Мосевны запачкаешь своими словесами. Будь я на месте Анны Ивановны, я тебя колотил бы ежеминутно. Кланяюсь Анне Ивановне и племяшке. Девочку у нас почитают. В "Будильнике" еще не печатают твоего. Когда начнут печатать, уведомлю.

Чехов.

* имена коих умалчиваются (лат. nomina sunt odiosa - букв.: имена ненавистны, одиозны).

56. Ал. П. ЧЕХОВУ

Около 20 октября 1883 г. Москва.

Будь благодетелем, справься, когда Николке ехать в Таганрог в отношении и рассуждении солдатчины. Справься в думе и, по возможности, скорей уведомь.

Tuus* А. Чехов.

* Твой (лат.)

57. И. П. ЧЕХОВУ

Вторая половина октября 1883 г. Москва.

...* относительно свободной. Перебейся как-нибудь.

Пустим все пружины в ход, пружины свои и бабьи, но памятуй, что мы не Поляковы и не Губонины, сразу сделать не сумеем.

Мне было бы приятно, если бы ты служил в Москве. Твое жалованье и мои доходишки дали бы нам возможность устроить свое житье по образу и подобию божию. Живу я мерзко. Зарабатываю больше любого из ваших поручиков, а нет ни денег, ни порядочных харчей, ни угла, где бы я мог сесть за работу. С Николаем мне не жить, не потому что я этого не хочу, а потому, что он сам не захочет. Он до 70-летнего возраста не расстанется со своими перинками и портерным образом жизни. В настоящее время денег у меня ни гроша. С замиранием сердца жду 1-го числа, когда получу из Питера. Получу рублей 60 и тотчас же их ухну.

Получаю "Природу и охоту", как сотрудник. Это толстые книги. Читаю в них описания аквариумов, уженья рыбы и проч. Нового пропасть узнал. Хорошие есть статьи, вроде аксаковских. Летом пригодятся. Если будешь на будущий год обитать в провинции, то буду высылать тебе этот хороший журнал. Там и про голавлей найдешь и про пескарей. У меня он за весь год,

Никуда не хожу и работаю. Занимаюсь медициной и стряпаю плохой водевиль.

Насчет хлопот буду извещать письменно.

А. Чехов.

Поклоны всем. Жалею, что не могу пообедать у Эдуарда Ивановича.

10-го ноября Пушкарев ожидает 100000. Свеча его пошла в ход. Думает он строить завод в компании с питерцами. Если дело его выгорит, то у него, пожалуй, можно будет выцарапать приличное место.

NB. С Яковлевым я еще не говорил, ибо еще не видел его.

Писать вторично буду скоро.

* Начало письма не сохранилось.

58. Е. И. ЮНОШЕВОЙ

2 ноября 1883 г. Москва.

Посылаю Вам жука, умершего от безнадежной любви к одной курсистке. Панихиды ежедневно. Сжальтесь над ним хоть после его смерти и упокойте прах его в Вашей коллекции.

Судьба этого жука может служить уроком для некоторых художников (которые, кстати сказать, не имеют средств для кормления семейства).

Неизвестный.

59. Н. А. ЛЕЙКИНУ

10 декабря 1883 г. Москва.

10/XII

Уважаемый

Николай Александрович!

Посылаю Вам заметки. На сей раз они вышли у меня, говоря искренно, жалки и нищенски тощи. Материал так скуден, что просто руки отваливаются, когда пишешь. Взял я воскресные фельетоны в "Новом времени" (субботний), в "Русских ведомостях", вообще во всех московских, перечитал их, но нашел в них столько же нового, сколько можно найти его на прошлогодней афише. Слухов и говоров никаких. О ерунде же писать не хочется, да и не следует.

Вообще не клеится мой фельетон. Не похерить ли Вам Рувера? Руверство отнимает у меня много времени, больше, чем осколочная беллетристика, а мало вижу я от него толку. Пригласите другого фельетониста. Ищите его и обрящете. Если же не обрящете, то соедините провинциальные заметки с московскими - не скверно выйдет. Искренно сожалею, что не сослужил своей службы, как подобает и как бы Вам хотелось. Жалко и 15 целковых, которые давали мне каждый месяц мои заметки.