Переполох в Бате

— Нет необходимости ничего добавлять, — негромко и очень ласково ответил ее собеседник. — Я прекрасно вас понял. — Последовала короткая пауза, после чего он произнес в своей обычной манере: — Боюсь, что вам теперь иногда бывает одиноко, ведь Серена так часто занята своей скучной протеже. Я готов отругать ее за то, что она о вас забывает.

— Право же, вы не должны этого делать. Уверяю вас, она обо мне не забывает, и мне ничуть не одиноко.

Это было правдой. С тех пор как Фанни перестала жить затворницей, у нее никогда не было недостатка в обществе, и к этому моменту у нее появилось множество знакомых в Бате. Она получала и наносила утренние визиты, посещала концерты, обеды и даже согласилась присутствовать на некоторых раутах. Фанни чувствовала себя очень смелой, так как прежде никогда не выезжала в общество одна. Перед замужеством она жила в тени своей матери, после него — мужа или падчерицы. Она была слишком привычна ко всякого рода обществу, чтобы нуждаться в чьей-нибудь поддержке, и только одно обстоятельство омрачало ее тихое удовольствие от спокойной светской жизни в Бате.

Всегда прежде защищенная, Фанни так и не научилась держать своих многочисленных поклонников на расстоянии. Она по природе своей не была кокетлива, а немолодой и любящий супруг, хорошо знавший жизнь, позаботился о том, чтобы не подвергать ее соблазнам светского Лондона. Профессиональные любовники, раскидывавшие свои сети, спешили подыскать добычу полегче, встретив один-единственный взгляд милорда Спенборо, а Фанни оставалась в мирном неведении относительно того, что ее внимания добивались или что ее оберегали. Но столь юная и столь божественно-очаровательная вдовушка была неотразимо привлекательна для людей впечатлительных, и вскоре у нее начались небольшие трудности. Изумленного взгляда было достаточно, чтобы остановить поползновения ее более зрелых поклонников, но несколько пылких юнцов серьезно обеспокоили ее своим упорным ухаживанием и явными намерениями привлечь всеобщее внимание к себе и к ней. Серена прекрасно знала бы, как пресечь такие ухаживания, но Фанни была лишена ее непринужденной уверенности и, кроме того, никак не могла заставить себя оттолкнуть какого-нибудь молодого джентльмена, смущенно вручающего ей изящный букетик или обыскавшего весь город в поисках какой-нибудь безделушки, после того как она в его присутствии выразила желание иметь ее. Фанни полагала, что ее жизненные обстоятельства служат ей защитой от нежелательных предложений, и утешала себя мыслью, что самые пылкие ее поклонники слишком юны, чтобы питать серьезные намерения. Поэтому для нее явилось совершенной неожиданностью то, что случилось: мистер Огастес Райд, сын старой приятельницы ее матери, настолько забылся, что упал перед ней на колени со страстными признаниями.

Он проник в ее гостиную под предлогом вручить леди Спенборо записку от своей родительницы. Юноша застал Фанни одну, такую хорошенькую и волшебно-хрупкую в облегающем черном пеньюаре и траурной вуали, и совсем потерял голову. Фанни, прочтя записку, сказала:

— Пожалуйста, извините меня: я напишу ответ на любезнейшее приглашение миссис Райд. Может, вы будете так добры, что отнесете мое письмо своей матушке?

Она хотела было встать с кресла, но мистер Райд помешал ей, бросившись перед прелестной графиней на колени и умоляя выслушать его.

Изумленная и испуганная Фанни пролепетала:

— Мистер Райд! Умоляю вас, встаньте! Вы забываетесь! Ах, прошу вас…

Все было бесполезно. Пылкий юноша схватил ее руки, покрыл их поцелуями, и ее слух был возмущен бурным потоком признаний. Отчаянные попытки остановить эти излияния остались втуне — возможно, не были даже услышаны. Мистер Райд, не ограничившись тем, что поверг к ее стопам свое сердце, пустился невнятно излагать свои теперешние обстоятельства и виды на будущее, поклялся в вечной преданности и объявил о своем намерении броситься в глубины Эйвона, буде ему отказано в надежде. Заметив, что она встревоженно отстраняется, а на глазах у нее слезы потрясения, он начал умолять Фанни не пугаться и сумел обнять ее стройную талию.

Эту нелепую сцену застал майор Киркби, вошедший без доклада. Он остановился на пороге, весьма изумленный. Одного взгляда было достаточно, чтобы составить довольно точное представление о том, что здесь происходит. Майор решительно прошел через комнату. Смутившийся влюбленный повернул к нему разгоряченное лицо, а Фанни с облегчением вскрикнула. Железная рука, сжавшая воротник сюртука мистера Райда, помогла тому быстро подняться на ноги.

— Вам бы следовало попросить у леди Спенборо прощения, прежде чем вы уйдете, — укоризненно проговорил майор. — А в другой раз не ходите с утренними визитами в подпитии!..

Смущенный и негодующий мистер Райд с жаром опроверг такое обвинение и несколько несвязно попытался уверить Фанни и майора в благородном характере своего поведения. Но Фанни только спрятала покрасневшее личико в ладонях, а майор повел его к двери со словами: