Перерождение феникса: Чужой изгнанник (СИ)

— Я… не знаю, — Голос резко затих, и безымянный потупил головой.

Гробовое молчание прервал лай сторожевых псов, который заставил двух беглецов подпрыгнуть от неожиданности. Послышался сумбурный голос разъярённого охранника, ворвавшегося прямо в спортивный зал. Теперь их точно вычислили.

Пока безымянный стоял на месте, пытаясь прийти в себя, Вадим уже схватил его за шиворот и повёл к кладовой. Её дверь расположилась всего в нескольких метров, поэтому успеть спрятаться в комнатке мальчишки успели вовремя. Но хватит ли этого надолго.

Безымянный осмотрелся. Это было крохотное помещение для хранения всяких атрибутов для занятий. На потолке висела малюсенькая лампочка, служащая всем источником света в этом сонном царстве. В углу, держась за голову, с лицом, искривившимся от ужаса, стоял Вадя.

— Нам конец! — яростно шипел он, и его глаза безнадёжно бегали туда-сюда, ища хоть какой-то спасительный предмет. — Если меня найдут… это было… последнее… предупреждение!

— Ты о чём? — спросил безымянный сквозь пелену охватившего его страха. — Какое предупреждение?

— Я стою у них на учёте! Это не единственное моё нарушение! И мне дали последний шанс! ПОСЛЕДНИЙ!

Хриплое бормотание охранника. Звуки шагов. Дикий собачий лай. Всё это приближалось к кладовой, и с каждым мгновением расстояние значительно сокращалось. Прятаться было уже негде. И даже звук собственного сердца, казалось, выдавал их месторасположение. Тело обжигал то жар, то холод. В ушах звенело…

Безымянный резко распахнул дверь, на что Вадим только изумлённо охнул. Владелец чёрного амулета неожиданно выпрыгнул прямо из кладовой, и несколько яростных псов залаяли жгучим реквием мощнее, чем всего секунду назад. Упитанный охранник с возмущением рассматривал паренька.

— Ты что здесь делаешь, оборванец?! — рявкнул мужчина своим пронзительным басом. — Совсем страх потерял?!

Безымянный полностью потерял дар речи. Он полностью был парализован железными оковами туманного ужаса и просто не мог ничего сделать с собой. Только ожидать кары.

Охранник схватил мальчишку за ухо и со всей силы потащил прочь из зала. Несмотря на невыносимую боль, безымянный краем глаза посмотрел на дверь кладовой, где продолжал стоять Вадим. И какая-то обида с примесью гордости затаилась в душе.

Это чувство было намного хуже страха.

Ожидать своих девяти кругов ада долго не пришлось. Мужчина отвёл беглеца в спальню, а рано утром, часов так в семь, сразу повёл к жирной директрисе и со всеми подробностями рассказал его ночную вылазку. Ну, как с подробностями. С отвратительной ложью того, что безымянный хотел украсть атрибуты из кладовки, что по пути он ещё и разбил окно, сломал дверь и уличные фонари, — парень мог поклясться, что ни двери, ни фонарей он даже и мизинчиком не трогал. Только спустя ещё множество обвинений выяснилось, что на него вешают проступки старшеклассников за этот день. Их не поймали на горячем, а взяли под руку первого попавшегося, чтобы взвалить на него проступки одноклассников. Но догадался об этом только безымянный.

Анна Ивановна слушала весь этот абсурд с серьёзным лицом замороженной рыбы, от чего мальчика чуть не вырвало прямо на сияющий паркет её кабинета. Её безжизненные серые глаза, как у мёртвой собаки, не выражали ничего, кроме страшной злобы. И теперь страх того, что она сейчас встанет и раздавит несчастного парня своими десятью тоннами, уже не казался обычным бредом.

— Это правда?! — взвизгнула женщина своим писклявым голосом.

— Нет, — покачал головой безымянный. — Правда только в том, что я действительно был там. Я не ломал окно, я только открыл его. И к вашим дверям с фонарями не прикасался вообще!

— Какая наглая ложь! — подал свой голос учитель по истории Константин Гордеевич. — Какое отвратительное поколение!

Учитель по истории безымянному был противен с самого начала. Низкий старичок с узкими глазками-щелями, которые присматриваются ко всему с подозрением. Старомодная одежда и протёртая до дыр обувь. Но почему-то к его мнению все и прислушивались, ибо самый старый человек в приюте — значит самый мудрый. Но скорее он просто использовал своё положение и обвинял всех тех, которые ему не нравились. Безымянный относился к ним — к сорту людей, которых подставляли под удар в любом случае без разбирательств. Любимчиков, вроде отличника Артёма, он и пальцем не смел тронуть.

Ещё полчаса завываний о правилах поведения и о том, что отработка наказания будет в воскресенье. Судя по тому, что слова мальчика вообще никому не были интересны, безымянный просто молча слушал, плывя по своему течению. Все как стадо баранов, упёрлись в одно и то же.

Свет в конце туннеля показала проходившая мимо медсестра, Татьяна Алексеевна, которая забыла какие-то бумаги в кабинете директора. Узнав безымянного и услышав часть криков на мальчика, она сразу вмешалась в разговор:

— В чём провинился этот бедолага?

— Да вот, посмотрите на этого негодяя! — яростно прошипел Константин Гордеевич, поглаживая свою серую бороду. — Вылез ночью и перебил всё наше имущество!