Перерождение (СИ)

— Зачем ты мне это говоришь?

— Во-первых, отныне ты должен обращаться ко мне только на «вы». Я твой опекун, ты живешь, пока я согласна с тобой работать. Во-вторых, в информации, которую я даю тебе, нет ничего секретного. Ты имеешь право знать.

Я решил не оспаривать это правило об обращении на «вы» прямо сейчас. Я все еще чувствовал себя плохо, меня мутило, накатывала слабость. Оставшиеся силы я собирался потратить на совсем другие вопросы:

— Какие операции мне еще предстоят?

— Довольно серьезные. Кости в твоих ногах и хвосте начали срастаться, и срастаются они неправильно. Нам придется снова сломать их для нужного заживления.

— Почему тогда вы все еще не сделали этого?

— Думаю, ты забыл о своей броне. Она уже помешала нам вычистить раны, но с этим мы справились, потому что в чешуе есть проплешины — результат травм. Другие операции в таком состоянии невозможны. Для того, чтобы у нас все получилось, ты должен снять броню.

Вот такого поворота я не ожидал. Конечно, я мог убрать чешую под кожу без труда, несмотря на то, что я не делал это уже шесть месяцев. Но тогда я буду абсолютно беззащитен! Это последнее оружие, которое у меня осталось, последняя стена, за которой я мог спрятаться. И я должен был добровольно отказаться от нее?

— Нет, — тихо, но твердо ответил я. — Не могу.

Я ожидал, что она разозлится. Или уйдет. Или начнет приказывать мне. Иными словами, я ожидал всего, кроме этой фразы.

— Ты хочешь быть нужным кому-то в этом мире?

Ее ледяной голос не позволял принять вопрос за настоящую заботу. Но я знал эти слова… давно, очень давно их сказал мне другой человек. Не так холодно, искренне, и я поверил ему. Потом этот человек стал единственным моим другом.

Она не хотела получить мое доверие, равно как и не хотела использовать мои воспоминания. Она всего лишь давала мне понять, что знает очень много. Не хотелось даже представлять, как много.

Усилием воли я заставил чешую уйти под кожу, снимая с себя последнюю защиту. Я не знаю, смог ли я убрать ее с ног и хвоста, но я пытался.

— Хорошо, — сказала она. — До тех пор, пока мы понимаем друг друга, проблем не будет.

Я чувствовал, что она хочет знать что-то еще. Догадывался даже, что именно. Я бы тоже задал этот вопрос.

Что нужно было делать, чтобы сломать мои кости, но оставить броню нетронутой?

Я знал ответ очень хорошо и ждал, что захочет узнать и она. Однако эта самка сдержалась, что несколько удивило меня.

— Ты похож на человека, — вот и все, что она мне сказала.

Как будто я этого не знал! Не первый раз снимаю броню, видел уже. Похож, похож до тошноты, на одного из них.

— Что со мной будет теперь? — спросил я.

— Ты пройдешь курс тренировки и будешь работать, — пояснила она. — Как и все. Но сначала тебе нужно восстановить прежнее здоровье.

— В чем заключается эта работа? Я не знаю… Мне не говорили.

— Ничего не знаешь?

Я промолчал, решил не вдаваться в детали. Я знал, что есть существа похожие на меня, которых люди используют довольно давно. Вот только мне не сказали, чем я отличаюсь от этих существ, почему мне раньше не позволяли работать. Я также знал, что к каждому существу приставлен смотритель-человек. Похоже, моим должна стать эта самка.

— Я объясню тебе правила несколько позже, когда ты будешь в лучшем состоянии. Пока в этом нет необходимости, — заявила она.

— И как скоро это будет?

— Через пару недель, которые для тебя пролетят как одно мгновение. Видишь ли, теперь тебе не позволят просыпаться каждый день для душеспасительных бесед. Тебя погрузят в искусственную кому, которая продлится ровно столько, сколько понадобится твоему телу на выздоровление.

Я почувствовал присутствие другого человека в комнате. Этот человек был напуган — типичная реакция тех, кто меня видит, хотя без брони я не представляю такого уж грозного зрелища. Особенно перевязанный, со сломанными ногами и хвостом.

Я понимал, что скоро мне придется снова заснуть, и с трудом сдерживал себя, чтобы не использовать броню. Спать без нее было непривычно, страшно.

Я хотел узнать еще кое-что прежде, чем она уйдет.

— Подождите!

— Что еще?

— Как мне теб… вас звать?

Обращение на «вы» резало слух, но пока все споры и скандалы были для меня бесполезны.

Она задумалась, ответила не сразу. Наконец она решила:

— Лита. Можешь звать меня Лита.

* * *

На этот раз я проснулся без повязки. Я не стал открывать глаза, вместо этого сосредоточился на собственном теле. Боли не было — никакой! Я владел каждым мускулом, от кончика хвоста до гребня на голове. На секунду мне даже показалось, что всего этого кошмара не было, что я снова лежу у себя дома, в чистой воде, на свободе, а рядом люди, которые не желают мне зла.

Я не стал наслаждаться этой иллюзией слишком долго. Ее без труда разрушали многие факторы, в том числе и убранная броня: даже дома я не спал без защиты. Поэтому я вернул чешую на место и осторожно открыл глаза.

Меня по-прежнему окружали прозрачные стены похожего на гроб аквариума. За ними я видел медицинское оборудование и белый потолок. Окон в этой комнате не было.