Пересадка

А ведь раньше все менялось очень быстро, превращаясь во что-нибудь совершенно другое, думала я. Почему бы и сейчас этому айсбергу не превратиться в пшеничное поле, или нефтеочистительную станцию, или, на худой конец, писсуар? Почему я вдруг так здесь застряла? Неужели ничего нельзя с этим поделать? Стукнуть, например, кулаком (или топнуть ногой) и заявить: «Я хочу оказаться в Канзасе!»? Что, собственно, происходит с этим НЕПРАВИЛЬНЫМ миром? Вот уж действительно, мир из волшебной сказки! Ноги у меня совершенно закоченели, и только липкая корка бывшего томатного супа предохраняла мою одежду от полного обледенения на пронизывающем ветру, свистевшем над айсбергом. Нет, поняла я, надо двигаться, иначе замерзнешь. Надо что-то делать. И я принялась рыть во льду пещерку, руками и каблуками откалывая кусочки льда, отбрасывая более мелкие и расшатывая те, которые могла расшатать и вытащить целиком. Летевшие в разные стороны осколки льда над морем были удивительно похожи на чаек или на бабочек. Это дивное зрелище очень мне помогло, немного меня успокоив, потому что я уже настолько разозлилась, что покраснела от гнева и стала погружаться в лед, точно раскаленная докрасна кочерга, и айсберг стал таять вокруг меня, исходя паром и слабо шипя. И тут я заорала на пару каких-то бледных идиотов, которые зачем-то принялись поспешно стягивать с меня длинные перчатки и чулки: «Какого черта! Чем это вы занимаетесь?»

Они ужасно растерялись и встревожились. Они боялись, что я либо сошла с ума, либо подам на них в суд. Они, видимо, боялись также, что я буду рассказывать всякие гадости о мире Унни в других мирах. Они никак не могли понять, что стряслось с их «кубом ВР», хотя их виртуальная программа явно дала сбой. В итоге им пришлось позвать главного программиста.

Когда он явился — на нем были только синие плавки и очки в роговой оправе, — то едва взглянул на «куб» и сразу заявил, что «машина в полном порядке», а «конфузия», приключившаяся со мной, произошла в результате несчастного случая, точнее, весьма необычного частичного перекрывания частот компьютера неким ментальным излучением (видимо, моим собственным). Он назвал это «аномалией» и «эффектом сопротивления». Тон у него был обвиняющий. Я тут же снова взбеленилась и заявила ему, что если этот чертов куб как следует не отлажен, то нечего винить в этом меня; пусть лучше либо починят его, либо навсегда выключат и позволят туристам получать свой собственный опыт от общения с прекрасным Унни, сколь бы «аномальной» или «сопротивляющейся» ни была ментальность этих туристов.

На шум явился менеджер отеля и оказался женщиной, тяжеловесной, белокожей, рыжеволосой и совершенно голой, но в башмаках. На клерках были коротенькие мини и все те же тяжеленные башмаки. Особа, пылесосившая вестибюль, казалась издали просто ходячим ворохом юбок, штанов, жакетов, шарфов и вуалей. Оказалось, что чем выше ранг местного служащего, тем меньше он носит одежды. Впрочем, теперь меня их фольклорные и культурные традиции совершенно не интересовали. Я гневно посмотрела на менеджера. Она фальшиво пресмыкалась и даже попыталась заключить со мной нечто вроде сделки, содержавшей одновременно и извинение, и угрозу по принципу «бери, что тебе предлагают, а то хуже будет». К этому часто прибегают подобные люди. Она заявила, что мне не придется платить за проживание в любой гостинице Унни; у меня будет бесплатный проезд по железной дороге в живописную Джейму, бесплатные билеты во все музеи, в цирк, на фабрику сосисок — в общем, все, что я захочу. И она машинально начала перечислять то, чего я могу захотеть, но я прервала ее. Нет, спасибо, сказала я, с меня довольно, и я покидаю мир Унни прямо сейчас, потому что мне еще нужно успеть на свой рейс до Мемфиса.

— Как это? — спросила менеджер с неприятной улыбкой.

И тут волна ужаса окатила меня, точно я все еще находилась на подтаявшем айсберге; смертный холод сковал мое тело, не давая дышать, парализуя мысли.

Я, конечно, знала, как я попала в мир Унни. Точно так же, как и другие миры — благодаря долгому ожиданию в аэропорте.

Но аэропорт-то находился в МОЕМ мире! И я понятия не имела, КАК ТУДА ВЕРНУТЬСЯ!

Мне показалось, что я сейчас умру.

Но, к счастью, менеджер была только рада от меня поскорее избавиться. А то, что мой трансломат перевел как вопрос «Как это?», на самом деле было фразой в сослагательном наклонении «Как это печально!», которую мясистые сердито поджатые губы рыжеволосой дамы произнесли недостаточно четко. Мой же трусливый разум, восприняв неверный сигнал, чуть не отключился и в итоге все перепутал в моей памяти — так простой страх заставляет порой позабыть хорошо знакомое и вполне конкретное имя (да еще в такой ситуации, когда ты должна этого человека кому-то представить).

— Зал ожидания вон там, — сухо сообщила мне менеджер и проводила меня назад через вестибюль к нужной двери. Ее голые ляжки при этом тяжело и неприязненно подрагивали.