Пересечение Эйнштейна: Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна. Время, точно низка самоцветов

…но через все это ее мозг вернулся к страху Джеффри Корда: я должен действовать сегодня вечером, когда кончится представление, и, неспособная сосредоточиться на чем-либо, кроме этой его мысли, она следила, как он дергается и ерзает, пробивается к передним рядам перед началом пантомимы; как будто хочет лучше рассмотреть сцену, мысленно скользит вдоль стола к тому месту, где сидит Джебел, вонзает кинжал ему между ребер, а в лезвии желобок полный яда, и высасывает гипнонаркотик из высверленного зуба, а когда его хватают в плен, то думают, что он под гипнотическим контролем, и он рассказывает им дикую историю, выученную под гипнозом в персонафиксе, что он был под контролем Батчера; потом он ухитряется остаться наедине с Батчером, вводит ему в вену тот самый наркотик, который спрятан у него во рту, и делает огромного каторжника беспомощным, и, когда Батчер становится капитаном «Тарика», Джеффри Корд назначается первым Помощником, как теперь Батчер у Джебела, а когда «Тарик» Джебела становится «Тариком» Батчера, то Джеффри контролирует Батчера так, как, он подозревает, Батчер сейчас контролирует Джебела, и настает царство жестокости, и всех чужаков выбросят из «Тарика» в вакуум, а сам корабль станет захватывать любые корабли — Захватчиков, Союза, Теневые корабли… Ридра с трудом оторвалась от мыслей Джеффри, разыскала Джебела и Батчера и увидела, что они не гипнотики, но что они и не подозревают о предательстве, и ее собственный страх удвоился. Ее страх происходил от его страха — он проникал в нее, как в губку, заполняя поры, и он давил и сжимал ее волю…

Она видела так много, помимо того, что говорил маленький шут на сцене: «Перед вечерним представлением я хочу попросить нашу гостью, Капитана Вонг, сказать несколько слов или что-нибудь прочитать для нас». И она поняла, что она должна использовать любой шанс, чтобы остановить убийцу. Осознание этого моментально прогнало остальные мысли, но потом возникли и другие соображения: она не может допустить, чтобы Корд помешал ее возвращению в штаб-квартиру. И поэтому она встала и пошла к сцене в конце зала, ощущая в мозгу Корда смертоносное лезвие, и собираясь сломать это лезвие…

…

и она достигла возвышения рядом с этим великолепным зверем Кликом и поднялась, слыша голоса, гремевшие в тишине зала, и она бросала слова пращей своим вибрирующим голосом, так что они повисали в зале, она видела их и видела его взгляд; ритмы, которые были просто сложны для ушей остальных в зале, для него были болезненным, ибо соответствовали процессам в его теле, потрясали и разрушали его…

— Прекрасно, Корд, но все же, чтобы хозяином громады этой стать, одной лишь трусости шакальей мало, иль брюха полного убийства по самые дрожащие коленки.

Раскрой свои глаза, взгляни вокруг, попробуй силу осознать и власть.

Рубиновые кляксы честолюбия забрызгали твой мозг, в удушье страшном породившем смерть.

И сам себя ты называешь жертвой, когда твой разум опьянит тобой же созданное гадостное пойло, наполненной кровью и обманом.

Уж пальцы тянутся к коварному ножу, упрятанному в кожаные ножны, но зря ты веришь в безопасность! Разум обманут твой гипнозом — но не я.

Я вижу где ты прячешь длинный нож, и зуб, заполненный наркотиком как ядом.

Я оплела тебя своим стихом.

Ты слушаешь и повинуешься… Убийца!

Прочь…

…и она была удивлена, что он продержался так долго.

Она смотрела прямо на Джеффри Корда. А Джеффри Корд смотрел на нее. И тут он пронзительно закричал.

Крик взорвал тишину. Она думала на Вавилоне-17 и подбирала английские слова, но теперь снова стала думать по-английски.