Пересменок. Повесть о советскком детстве

Жареный хлеб я обожаю с детства! Готовится он так: толстые ломти батона пропитывают молоком и обжаривают в сливочном масле, потом еще сверху посыпают сахарным песком. Вкусно необыкновенно! Лучше, наверное, только «королевское кушанье» — так маман называет рисовую кашу с изюмом, сваренную на топленом молоке и обильно, до краев тарелки, залитую густым клюквенным или вишневым киселем. Когда я в детстве болел, она всегда готовила мне «королевское кушанье», а потом с восторгом и обожанием наблюдала, как я, малокровный, отправляю в рот одну ложку за другой.

— Заходи уж, павлин, — хмуро пригласила меня тетя Клава. — Нечего тут топтаться. Работать надо. Кто не работает — тот не ест!

Комната у них просторная, квадратная, в два окна, наверное, побольше нашей. Это из-за того, что Тимофеич прописан здесь, на Чешихе, хотя живет с нами в общежитии, и ордер они получали на троих, а мы с Лидой — на двоих, так как вредителя Сашки тогда еще и в проекте не было, как говорит дядя Юра. Это, конечно, большая недоработка нашего государства. В «Синей птице» добрая волшебница рассказывает про места, где обитают дети, которые на свет еще не появились. Вот если бы научились заглядывать туда, в те места, и выяснять, кто у кого вскоре родится, тогда можно было бы легко избежать подобных несправедливостей при распределении жилплощади. Думаю, при коммунизме так оно и будет...

На подоконнике в горшках стоят домашние растения: герань, фикус, красноцветный «Ванька мокрый», но главное — столетник, издали похожий на маленькую елочку. Он отлично помогает от нарывов. Надо отрезать кусок пухлого, длинного, с острыми зубчатыми краями листа, содрать аккуратно кожицу и прибинтовать сочащуюся мякоть к волдырю. Болячку сразу же начинает «дергать» — и за ночь столетник вытянет гной получше всякой там вонючей мази Вишневского.

Там же, на подоконнике, в трехлитровой банке с горлышком, обвязанным марлей, плавает слоистый «гриб», похожий на плоскую серую медузу. Если его вовремя «подкармливать» спитым чаем и сахаром, получается острый газированный напиток вроде «Саян». Осушив два-три стакана, надо сразу же долить кипяченой воды и ждать, пока «гриб» снова настоится. Если же бросить его без присмотра, например на время отпуска, «саяны» превратятся в жуткую кислятину, шибающую в нос, как уксусная эссенция, а сама «медуза» испортится и погибнет. Именно это и случилось с нашим «грибом» в прошлом году. Почувствовав сухость во рту, я налил себе стакан и с удовольствием выпил: у бабушки «гриб» всегда сладкий и настоявшийся.

Незаметно сплюнув попавшие в рот чаинки, я продолжил скитаться по комнате в ожидании жареного ситника. Мебели немного: вдоль стены стоят две узкие, как в пионерском лагере, кровати, деревянная и металлическая, с никелированными спинками. Над ней висит коврик, изображающий оленя, который с опаской смотрит на летящего орла. Между кроватями втиснут желтый шифоньер, а на тумбочке в углу притулился старенький «КВН» с выдвижной линзой, наполненной водой. Я подумал: в линзе можно бы устроить аквариум с неоновыми рыбками, и тогда телевизор смотреть будет гораздо веселее.

— Подай заготовки! — приказала тетя Клава.

— Сколько?

— Десяток.

Войдя в комнату, она тут же села к столу и занялась делом, всем видом показывая, что у нее, в отличие от меня, нет свободного времени и лишних денег, чтобы наряжаться в новые рубахи, техасы, куртки и сандалии, ездить на юга и шляться по родственникам. Ей надо выполнять дневную норму. Получив инвалидность, третью группу, она уволилась с фабрики «Физприбор» и стала надомницей. Они с бабушкой теперь «собирают» цветы. На круглом столе, застеленном газетами, стоит тазик с клеем и разложены кучки разноцветных матерчатых лепестков — розовых, красных, желтых, синих, белых, фиолетовых, голубых. На одной кровати лежат проволочные стебли с зелеными листиками, как у настоящей розы, но без шипов, а вместо бутонов у них — лысые марлевые блямбы. На второй постели сложены «собранные цветы», связанные букетиками по пять штук.

Я подал тете Клаве охапку заготовок. Она взяла стебель, окунула блямбу в клей и стала лепить лепестки, да так быстро, что через пять минут у нее в руке красовалась готовая роза, как живая, если не особенно приглядываться. Из таких вот цветов и делают венки, которые продаются в магазине «Похоронные принадлежности». Вечером сюда к ним приезжает специальная машина, увозит «собранные цветы» и оставляет заготовки на следующий день.

Я посмотрел на жестяные ходики — время еще есть, но в обрез. Выглянул в окно: шпаны не видно. Испугались, гады, участкового и смылись — только пятки засверкали. На отрывном календаре, прикрепленном к стене, было 4 августа — вчерашнее.

— Я оторву?

— Оторви и положи на этажерку. Я еще не читала.

— А Герои Советского Союза не попадались?

— Нет. Не видела. У меня кулинарный численник. А ты знаешь, что я сама скоро стану Героем Советского Союза и нам дадут квартиру на улице Горького? — гордо сообщила тетя Клава.

— Шутишь?

— Да уж какие шутки!