Пересмешник. Пригожая повариха

Увы! тоскую я, увы! тоскую ныне.Увы! жестокой я подвержен стал судьбине.Увы! но что еще в напасти говорить?Увы! судьба меня стремится уморить.Прекрасные, увы, колико вы мне милы,Когда последней я, увы, лишаюсь силы.Но, ах! не можно мне дыханья испустить,Доколе буду, ах, прекрасну, ах, любить,

И ах! как ветвь сию она внимать, ах, станет,Ах, с грусти, ах, она, как роза, ах, увянет.Томлюся я теперь, томлюся и стеню;Томлюся, говорю, а сам себя маню,Надеждою еще обманчивой ласкаюсь,И сладким ядом я еще, еще питаюсь;Еще, я думаю, еще приятный час,Еще соединит, еще стократно нас;

Но нет уже, как зрю, надежды уж нимало,И все уже от нас веселье уж пропало.Что ж делать мне теперь? терзаться и стенать,Грустить, печалиться, и млеть, и тлеть, вздыхать,Леденеть, каменеть, скорбеть и унывати,И рваться, мучиться, жалеть и тосковати,Рыдать и слезы лить, плачевный глас пускать,И воздух жалостью моею наполнять,

Дремучие леса, кустарники и рощи,Светящую луну во время темной нощи,А солнце красное сияющее — в день,Чтобы хранили все возлюбленную тень.Земля, питай ее ты лучшими плодами,Ты жажду утоляй ей чистыми струями;Зефиры, вы, узрев любезной вы красы,Тихонько дуйте вы, в прелестны вы власы,

Когда потребно ей, вы члены холодите,Но буйностию вы кудрей вы не вредите.Прости, прекрасная, живи ты в той стране,Прости и воздыхай о плачущем о мне,Жалей меня, жалей, жалей, как я жалею,И в сердце я тебя одну, мой свет, имею.Прости, прости, прости! еще скажу — прости,И вместе ты ко мне с любовию расти.

Сие сочинение, или как наименовал его автор — элегия, кажется мне, писана при восхождении какой-нибудь злой планеты или, может быть, в те дни, в которые бесятся собаки[129], и мнится мне, что так нелепо врать не всякому удается, а если кто захочет, то должен поучиться не меньше как три лета, ибо в толикое долгое время обращаясь в безумстве, можно одуреть совершенно. Таких сочинителей имеем мы у себя довольно, которые принимаются отпевать Венер своих стихами, и не зная толку ни в каком сочинении, пудрят любовниц своих чернилами без всякого рассудка, а те, также не понимая ни их, ни своего дурачества, восхищаются строками и хвалят слишком сочинителя за рифмы.