Перестройка моды

А.П. Да, Катрин в какой-то момент удалось обойти кураторские щупальца, которые мешали, чтобы на проект «Местное время» было выдано 16000 марок. Она попросту продавила грант в министерстве культуры Германии, а ее отец выступил гарантом. В 1993-м году Катрин организовала совместный проект с Потсдам фабрик (культурный центр) и мы поехали по обмену в рамках проекта «Белка Интернэшнл» в Потсдам. Все проекты проходили при поддержке иностранных культурных организаций, наши не давали ничего.

Потом открылся клуб «Ням-бур», где работал кинотеатр, подпольный магазинчик одежды, проходили тематические вечера, выступали группы «Колибри», «Два самолета»… Потом понеслось: каждый уикенд проходил день открытых дверей, устраивали перформансы, концерты, проводила свои незабываемые дискотеки Алла Алловна. Петя Чайник открыл «Чайную».

М.Б. И все-таки, почему сквот начали выселять?

А.П.

Счастье, на то и счастье, что не бывает долгим. Где-то уже в 1995-м году лужковская кепка повернулась вспять, и к нам начали приезжать таганские братки, информируя о скором выселении. Милиция не могла ничего сделать. Всю территорию власти решили попросту продать. И несмотря на то, что покойный ныне Ролан Быков давал некое покровительство своего фонда и помогал писать письмо в милицию, собравшее около 10000 подписей, в том числе Пугачевой, нас попросили на выход. На территорию заехало объединение с говорящим названием «Петровское подворье». Там бывшие функционеры были, неконфликтные, чертежи читать умели, просто пробный шар от Лужкова. Эти люди больше всего боялись открытого противостояния, особенно шумихи в прессе. Они начали тихо давить на мозг художникам, и те, кому было куда съезжать, потихонечку съезжали. Отрубили свет, воду. Ребята, которые состояли в коммуне, продолжали находиться на территории, подключаясь к энергоресурсам соседних домов. Была построена баррикада, и в таком положении сквот просуществовал еще год. Последняя на памяти акция была связана с выпуском в свет очередного шедевра Ильи Васильевича Глазунова и его академии, «Все святые». Мы тогда собрали около сотни известнейших «альтернативщиков», каждый сам себе придумал образ, нарядились. Я выступил в роли художника с палитрой в виде жопы, а вместо кисти – палочка с какашкой. Устроили прощальную фотосессию, напечатали баннер 4x2 метра, и, как послание Лужкову, повесили на Васильевском Спуске. Провисел он два дня.

М.Б. Я помню, мы с Гариком выступали в роли Дэд Морозов. Он был ментовским, а я загробным. В кожах, галифе и ботфортах путанских.

А.П. А уже потом нам дали подвал и квартиру для Брони неподалеку от Петровского. Нам обещали, что после реконструкции на месте Петровского будет «Заповедник искусств». Но, на тот период никто из тех, к кому я обращался, не захотел нас поддержать. Так развалилось объединение творческих, красивых людей, которых я долгое время собирал с большим трудом. Это был 1996-й год. Я решил, раз уж остался практически один, надо учиться выживать и отбиваться в новых условиях. Наступило кризисное время. Однако в западной прессе появлялись многочисленные статьи о Петровском. В итоге мы с Броней попали в книгу самых эпатажных личностей XX века, вместе с Сальвадором Дали и Ниной Хаген.

М.Б.

Но вместе с Петровским тема показов не умерла, несмотря на снос почвы и технической базы.

А.П. Когда закрыли Петровский, то выезды участились: я начал участвовать в западных фестивалях с показами по всей Европе – в Вене, Берлине, Париже, обо всем и не расскажешь. Меня стали приглашать в жюри фестивалей авангардной моды, наряду с западными звездами. Помню, был курьезный случай. Нас в конце девяностых пригласили в жюри в Тбилиси на мероприятие, которое позиционировалось как связанное с авангардной модой. Организовывали его местные комсомольцы, которые говорили, что фестиваль делается для развития местной ситуации и, мол, у вас уже все девки в джинсах и коротких юбках ходят, а у нас еще есть пережитки прошлого. В жюри пригласили Эндрю Логана, Пьера Ришара и меня. «Ла-Ре» поехали, как участницы. Были еще молодые ребята, ставшие ныне известными дизайнерами. Приехали и выяснили, что организаторы не заплатили за гостиницу, где нас и наши вещи взяли в заложники.

Разбираться приезжал посол, вещи отдали, но мы проспали практически два дня на улице. Бардак с использованием модной темы и организацией мутных мероприятий тогда процветал и в Москве. Но, не смотря на это, что-то удавалось сделать и ездить за границу. Там никогда даже к самым эпатажным выходкам особо не было претензий.

М.Б. Пожалуй, никто не мог предположить, что такой эпатажной выходкой заграницей станет присуждение Брони титула «Альтернативная мисс Мира». Как это случилось?