Перестройка: от Горбачева до Чубайса

Суть же пьесы заключается в том, что в Москве Сам выступает на пресс-конференции, объявляя о введении демократии, и Чучмекишвили звонит, чтобы сообщить об этом местному Генеральному, который в компании с министром внутренних дел и юстиции, с министрами финансов и культуры обедает рябчиком и арбузом. При этом они дружно жалеют, что в стране не растут арбузы: «Одно слово — Евразия, лучше — Азеопа, учитывая соотношение»… «Что поделаешь, приходится расплачиваться за географическое положение, все-таки — Европа. И Берия так считал, я, когда назначали сюда, — упирался, а он говорит: ты, что, Петрович? Все-таки Европа», — говорил Ян Петерс (по-русски Иван Петрович).

После телефонного разговора с Москвой Базиль Модестович объявляет: «Я должен сообщить вам… приятное известие: у нас учреждена демократия». Тут же у присутствующих возникают вопросы: «Какая демократия? Социалистическая? Народная? Может быть, буржуазная? Нового типа?». Но Базиль Модестович говорит только, что теперь его не надо больше называть «товарищ Генсек», а именовать «господин Президент», а то «товарищ Президент» «диковато звучит».

Но возникает проблема: раз в стране вводится демократия («Да какая это демократия? Больше переворот сверху… да демократия и есть переворот сверху, дворцовый…»), то должна быть и оппозиция. Президент считает, что в этих условиях оппозицией должен быть он сам, так как: «И пусть я буду в меньшинстве и против. Какая же это демократия… без оппозиции, я и буду оппозиция, лояльная то есть Потому что оппозиции доверять нельзя, а мне — можно, го есть я сам себе доверяю, то есть во главе оппозиции должен стоять человек, которому доверяешь, как самому себе, чтобы ее контролировать…»

И дальше: «Что до демократии было контрреволюцией, при демократии — славное прошлое…», а на вопрос Петровича:

«Кого же мне при ней брать? Себя, что ли?», — президент отвечает: «Насчет кого брать при демократии— не волнуйся, этого добра всегда хватает, масса людей будет против, в оппозиции. С меня можешь и начать, хотя я — оппозиция лояльная».

Заходит речь о будущем кабинете министров и решают, что министрами внутренних дел и юстиции и иностранных дел должны быть иностранцы, так как «здоровей ненавидеть чужого, чем своего». В момент принятия этих решений выяснилось, что и министр иностранных дел и министр финансов — немцы, служившие в свое время в дивизии СС «Мертвая голова». Окончательно решают: «Иностранный министр должен быть иностранцем. Это только логично… ах, у нас все министры иностранные, кроме здравоохранения…».

Вопрос о национальных меньшинствах (русских, имеется в ввиду) не обсуждали, так как от решения этого вопроса не зависит будущая зарубежная помощь.

Но речь заходит и о том, какой была и должна быть новая демократическая страна и чем ей торговать: «Мы копченым угрем всю Европу снабжали…», выпускали «радиоприемники и будильники», «сыр тминный еще, ожерелья янтарные. Аграрная же страна была… Хорошая кожа была… Полезные ископаемые?.. Торф один…» Принимается решение: «Восстанавливаем аграрную мощь нашей державы. Европа может вздохнуть свободно: угорь свежий и копченый пойдет широким потоком. Бекон и сыр тминный на Восток отправлять будем, даже в Сибирь, кожу — тому, кто больше даст…»

На этом конспиративном совещании четверки лидеров страны обсуждался также вопрос о флаге и гимне. По поводу флага решение было принято быстро — «серые полосы на белом поле. Символизируют местный климат», поэтому: «Восстанавливаем Цвета Национальной Погоды».

С гимном оказалось сложнее: «Гимн, Базиль Модестович, был не бог весть что, можно было петь на мотив или «О, мой дарлинг Клементайн», или «Кукарачи», или «Дойчланд, Дойчланд юбер аллее». Но решили петь его «на мотив «Маленького цветка» Сиднея Беше со словами: «Милый край, не расстанусь с тобой, ни за что никогда не покину тебя».

На заключительный же вопрос: «Что больше нравится — прошлое или будущее?» новый «господин Президент» отвечает: «Сам не знаю… Думаю, все-таки прошлое, в большинстве оно…»

Нет смысла комментировать эту сатирическую пьесу, очень верно отразившую настроения и планы нарождавшейся в то время постсоветской «демократии» в «суверенных» новых государствах.

К сожалению, автору этой сатирической пьесы— Иосифу Бродскому — так и не был задан при его жизни вопрос, как он дошел до жизни такой, до позиций антисемитизма и ярого антидемократизма. Или «своим» разрешается такое отступление от генеральной линии, как это сделал в свое время Э.Тополь, призвавший российских евреев-банкиров «не жидиться»?

АНТИРУССКИЙ ПОГРОМ-93