Переступить черту. Истории о моих пациентах

Перечислением этих четырех моментов (детского типа душевной жизни, преобразования начинающегося развития половой зрелости, психопатической предрасположенности и физической болезни) мы, очевидно, затронули самое важное — то, что в одном случае больше, в другом меньше предрасполагает к возникновению расстройства на почве тоски по дому. Мы придерживаемся мнения, что этих моментов также достаточно в отдельных случаях, чтобы вызвать тяжелые степени ностальгии, которые ведут к преступным действиям. В дальнейшем мы остановимся на случаях, при которых в качестве существенной основы дня возникновения преступления может быть слабоумие или более тяжелое конституциональное расстройство, или имеет место простая моральная неполноценность. В предыдущих случаях мы надеемся обойтись упомянутыми пунктами, если мы ищем в личности в целом причины поступка. Предполагать здесь слабоумие представляется нам натянутым и догматичным.

После того, как мы прояснили важнейшие психиатрические точки зрения для типичных случаев, теперь стоит задача проверить их применимость в других случаях, проследить видоизменения ностальгии и ее осложнения. Мы увидим, как значение тоски по дому отходит назад по сравнению с другими пунктами, не утрачиваясь полностью, и, наконец, что имеются также случаи, которые внешне чрезвычайно схожи с тоской по дому, ще все же едва ли можно найти хотя бы ее след. Все следующие истории болезни отличаются от предыдущих тем, что индивидуумы, вероятно, или интеллектуально, или морально неполноценны. Дефект, однако, иногда может быть мал, и отграничение от прежних случаев не резкое.

Сначала следует реферат впечатляющего заключения Хонбаума (Henckes Ztschr. f. Staatsarzneik. 1837, 24. Erg. Heft, p.55). Преступница нравственно, несомненно, безупречна, однако в интеллектуальном отношении, по-видимому, существует легкий дефект.

Случай доктора Хонбаума

К. Ф. X., 16 с половиной лет. Один дедушка после десятинедельной беспричинной меланхолии покончил собой, отец нервно-, временами — душевнобольной.

Ее духовное развитие слабое, писать она опять разучилась, ее способности были низкими, по-настоящему больной она не была никогда, не считая шести кровяных нарывов на волосистой части головы, слабенькая и легко утомляющаяся. У нее было соответствующее ее возрасту хорошо пропорциональное телосложение, мягкие черты и бледный цвет лица. Менструация еще не началась. Иногда бывали носовые кровотечения.

Танцы являлись постоянно причиной нескольких дней страха и жара. Общалась она только с немногими одноклассницами. Другой дружеской симпатии, кроме них и ее родственников, она не испытывала. Чаще всего она была дома, редко выходила и только трижды на танцы. Она, говорят, всегда была трусливой и боязливой, и у нее была слабая память. Она была тихой и мирной и никогда ни с кем не ссорилась; гнева, мстительности, злобы никогда не замечали.

В первый раз она пошла в услужение в июле к жене лесничего в Р. Она нашла хороший прием, и вначале ей там понравилось. Но уже через восемь дней она почувствовала себя плохо и несколько дней была у своих родителей. Когда она снова вернулась к хозяйке, несмотря на все усилия, не могла унять тоску по дому. У нее часто появлялись внезапный страх, жжение и давление, поднимающиеся от желудка к голове; это появлялось каждые три-четыре часа и продолжалось полчаса-час. Так плохо ей еще никогда не было, но время от времени возникало уже с год. Работу она выполняла охотно, но при этом всегда чувствовала себя одинокой, потихоньку плакала, вследствие своей тоски она иногда становилась угрюмой и сердитой, позже стала также небрежнее в работе. Когда она была на празднике урожая у своих родителей, то сказала матери, что лучше умрет, чем пойдет опять в Р. Она была вынуждена вернуться, и теперь каждый час у чужих людей стал ей в тягость. Она заявила хозяйке, что если не уйдет раньше, то уйдет на сретенье. Та пригрозила ей, что вернет ее снова насильно.