Переступить черту. Истории о моих пациентах

На вопрос, как он ко всему этому относился, М. заявил, что все эти чудовищные вещи долго выносил молча. Правда, ему становилось больно, но в такой маленькой деревеньке нужно вести себя тихо, также это место хорошее, и он не желал перевода, в конце концов его положение из-за поведения жены стало невозможным. Так же он считает в 1909 г., в несколько других словах, то, что он так долго тянул при постыдном поведении с принятием решительных мер, связано с особым положением, в котором находится учитель. Он не мог так просто выгнать свою жену. То, что он ходатайствовал о своем переводе, было первым шагом.

Жена, «сатанинская женщина», все время все отрицала, ругала его в страшных выражениях, называла тряпкой и т. п. То, что другие люди тогда за его спиной говорили злобные и презрительные слова, он подтверждает в последующие годы, это были как раз те, кто в лицо был к нему очень дружелюбен, например, бургомистр, который написал о нем хороший отзыв, но прелюбодействовал с его женой, и который в конце концов распорядился о его помещении в психиатрическую лечебницу. В 1907 г. М. распространяется также долгое время об общих чертах характера своей жены и представляет, будто она с самого начала превратила его жизнь в ад. «Поведение в супружестве ни в коем случае не было поведением преданной в любви и верности жены. Ее взгляды исходили из того, будто жена может действовать, как ей заблагорассудится, как она хочет; так она говорила неоднократно, если я предостерегающе и увещевающе повышал голос: это, якобы, меня не касается, она может делать, что хочет; или: ты для меня недостаточно умен, я тебя не за грош продам. Все ее поведение и отношение было поведением капризной, избалованной, лицемерной, хитрой и “непримиримой бабы”. Если меня бранили на все лады, то после этого я должен был еще говорить хорошие слова, чтобы обрести мир и покой. Жена зашла во всем своем поведении так далеко, что утратила всякое чувство стыда и уважения перед положением учителя. Она демонстрировала такие качества, которые я наблюдал только у тяжелобольных лиц в лечебнице, такие, как проклятия, буйство, хлопанье дверями, порча вещей. Если я сообщу Вам, господин доктор, что мне приходилось каждое утро вставать, чтобы сварить кофе для семьи, также вынужден был помогать ей по-разному в работе, наряду со школой, канцелярскими работами общины, службой органистом, с работами в саду управлялся совсем один, учил детей игре на скрипке и пианино, и тем не менее величался этой женщиной ленивым X. или Шт., тогда каждый придет к убеждению, что эта “баба” чрезвычайно злобная».

С течением лет стал богаче и инвентарь отдельных авантюрных обвинений. 25 октября 1907 г. он рассказывает, очевидно, в первый раз, в одном письме в суд первой инстанции относительно допроса свидетелей, примерно следующее: в январе 1903 г. для ремонта желобка сливной трубы был приглашен Кох. Жена нарочно подошла туда, несмотря на то, что у нее еще были дела на кухне. В ответ на его выговор он был грубо обруган. «Мне стало стыдно, и я пошел в общинный зал работать». У кухонного окна между его женой и Кохом развивался теперь следующий диалог, в то время, как тот (Кох) был снаружи на стремянке (М., по его словам, подслушивал снаружи, куда его привело его недоверие.) Кох: «Вы красивая женщина, если бы у меня была такая». Жена: «Найдите себе такую!» К: «Где мне ее искать?» Жена: «Вот стоит одна такая». К.: «Можно мне войти?» Жена: «Да!» К. залез в окно, М. хотел их накрыть, но кухонная дверь была заперта. На требование открыть жена ответила: «Подожди, пока я буду готова». Потом М. отослал Коха прочь, хотя работа не была закончена. Это событие обсуждали между собой двое людей 9 января 1903 г., при этом М. подслушивал. Он так рассказывает. Обвиненный им К. был допрошен (в 1907 г.) и показал, что он вообще прибыл в деревню только в июне 1903 г. после исполнения воинской повинности, правда, тогда ремонтировал печные трубы в помещении школы. С обвиняемым он никогда не имел дел, только обменялся с ним несколькими словами. Обвинение ему абсолютно непонятно. После этого М. обвинил Коха в клятвопреступлении, как будет сообщено позже.