Перевал Дятлова, или Тайна девяти

Теперь вспомним дневник Люси Дубининой: помните, как она описывает взволновавшую ее встречу с геологами – взрослыми и умными мужчинами, приютившими туристов на участке 2‑й Северный?

Геологи поделились с ребятами не только хлебом, житейской мудростью и мансийскими словами – они научили их нескольким «запрещенным», тюремным песням. Эти песни дятловцы переписывали на коленях вместо того, чтобы спать.

1 февраля 1959 года. Гора Холат‑Сяхыл. Палатка. Бешеные от злобы, голода и по собственной природе эскадронщики выходят прямиком к дятловской стоянке. Вечер. Ужин. Допустим, кто‑то из ребят поет новые песни (а пели они всегда и везде).

Не исключено, что сначала нескольким ребятам (последним четверым) уже были нанесены тяжелейшие увечья, после чего тюремщики сообразили, что это не зэки, – их больше, среди них девушки и так далее…

Комментарий: Интересно, а что ж каратели – сразу не могли понять, что беглые зэки вряд ли будут экипированы туристической палаткой? И вообще, они имели право тут же стрелять на поражение – а не избивать до смерти! Волочь мертвое тело по снегу вряд ли кому охота.

И почему они не убили всех? Или пятеро успели спрятаться, а потом замерзли?.. Это, кстати, объясняет, почему оставшиеся в живых смотрели на палатку через тот самый «экран» у кедра, помните? Ждали, пока всё кончится? Не похоже на дятловцев.

Может быть, эскадронщики уже нашли вора и подельников и теперь просто избавлялись от нежеланных свидетелей?..

А почему тогда не осталось никаких следов, кроме той странной вереницы, оставленной босыми ногами? Сказано же четко в протоколах: кроме дятловцев, на перевале никого не было. Если даже списать это на свидетельский страх перед Родиной и партией, всё равно не сходится – многие поисковики в наше время совершенно расслабились и рассказали все что было, и даже больше. Нет упоминаний о посторонних! Кроме того, как ни страшно такое писать, но тюремные нравы благодаря литературе и кинематографу мы все немного знаем – пусть понаслышке (пусть, пусть!). Наверное, они бы ограбили дятловцев, забрали с собой спирт (нетронутая бутыль так и осталась в палатке), изнасиловали бы девушек (в актах вскрытия указано, что обе они – девственницы). А потом, зэки зэками, но спортивных, сильных людей из группы Дятлова как‑то трудно представить себе испугавшимися и покорными – они боролись бы до последнего, за свою жизнь и за жизнь друга.

52.

Если время будет и дальше нестись с такой скоростью, меня это не устраивает! До тридцати лет еще куда ни шло, но после… Прав умный БГ – «Не успели всё разлить, а полжизни за кормою…»

Только вчера был лютый холод, зимища из самых свирепых. А сегодня – я в негодовании смотрела на улицу, распрямляя согбенные плечи, – сегодня март. Мужчины идут по улице с идиотскими букетиками в руках, женщины алчно разглядывают витрины.

Может, придет? Новый год, например, он ведь не пропустил.

На лестничной клетке кто‑то громко разговаривал. Мы с Шумахером подкрались к двери на цыпочках, и я, как значительно более высокая, при‑льнула к глазку.

Иринина квартира была раскрыта нараспашку! Из нее высовывалась половина Аркадия с сигареткой в зубах. Половина беседовала с высоким тощим человеком – безо всякого букета, но я всё равно была счастлива и отворила дверь.

Букет оказался спрятан под курткой. Смятые тюльпаны – красно‑черно‑желтые внутри, и листья у них пахнут, как стручки молодого гороха.

– С праздничком, – басом сказал Аркадий и захлопнул дверь, за которой миролюбиво повизгивала какая‑то женщина.

– Ты уж прости меня, дурака ревнивого, – попросил Вадик. – Аркашка мне всё объяснил.

Я вот только не понимаю, зачем он тебе вдруг понадобился… Так расстроилась, что он тогда уехал!

– У него документы важные. Остались от Эмиля Сергеевича, – пояснила я, безуспешно пытаясь поднять тяжелые головки тюльпанов.

– Не думаю, что там сохранились документы. Марина, жена Аркашина, генеральную делает.

Я выскочила из квартиры.

Дверь открыла Марина – худенькая блондинка в джинсах. Руки у нее были мокрые и грязные. Из бывшей комнаты Эмиля Сергеевича голосом несмешного, но самовлюбленного сатирика громко кричал телевизор.

– Я ваша соседка, Аня, – зачем‑то стала показывать на дверь своей квартиры. – Мне обязательно нужно попасть в комнату Эмиля Сергеевича, там могли остаться важные документы.

Марина повела меня в комнату. Аркадий грыз семечки, умело сплевывая шелуху на желтые листы. Я подскочила к Аркадию и выдернула листы прямо из‑под его носа. Шелуха просыпалась на только что вычищенный ковер.

– Извините, – бормотала я, – это правда очень важно…

– А у него тут много таких было, – сказал Аркадий, почесав пузо. – Я уж часть‑то выкинул. Вот все, что остались. – Он протянул мне еще одну стопочку, вынув ее из секретера.

53.

Это были копии радиограмм, отправленных начальству с места поисков. Сначала я невежливо начала читать их прямо здесь, но довольно четкий кашель Марины быстро привел меня в чувство.

Вадик был уже снова в куртке:

– Я приду вечером.

– Обязательно, – сказала я, и мы с ним одновременно улыбнулись.

РАДИОГРАММА