Читаем Перевёрнутый мир полностью

Тюремная камера — это также духота и спертый воздух.

Летом, когда солнце накаляет железные жалюзи, в камере нечем дышать. Мы периодически льем воду мисочками на жалюзи и, рискуя попасть в карцер, продавливаем стекло глазка. Пока застеклят снова, все-таки чуточку легче.

Вспоминается и борьба со вшивостью. Вши появляются часто: приносят новенькие. Как только в камере обнаружатся вши, всех ведут в душевую, одежду и постели прожаривают в специальных печах, а в это время в пустую камеру входит дезинфектор с ведром карбофоса, обильно поливает ее и уходит. Нас опять загоняют в камеру и закупоривают. Насекомые подохнут, а человек живуч. Такую дезинфекцию я проходил несколько раз.

А медицинское обслуживание? Оно предусмотрено — помереть не дадут. Но вот у меня заболел зуб. Через три дня добился вызова к врачу. “Тут не лечим. Можем только вырвать”. — “Помилуйте, почти здоровый зуб!” — “Тогда терпите”. — “Так ведь невмоготу!” — “Разговор окончен. Следующий!” Написал заявление начальнику тюрьмы. Жду. А зуб болит. Через неделю вызвали и молча запломбировали. Кажется, за долгое время я был первым и единственным, кто этого добился. Пока мне пломбировали, пятерым выдернули.

Однако все эти испытания — не самые тяжкие из тех, на которые обречен подследственный. Что труднее всего перенести — это конфликтность и агрессивность самой среды, сокамерников. От их норова, блажи, диких потех, произвола (“беспредела” на жаргоне заключенных) ты практически беззащитен. Бандиты, грабители, хулиганы, насильники — здесь ты с ними бок о бок на нескольких квадратных метрах. Весь день и всю ночь, и все время. Призывать милицию, то бишь, надзирателей? Они, конечно, близко, но за толстой каменной стеной. Дозваться их непросто, да и вообще ломиться в дверь и жаловаться очень не советую, как бы худо тебе ни пришлось. Ну, поругают или даже накажут обидчика и уйдут, а ты ведь все равно останешься “наедине со всеми”. Только к тебе уже пристанет кличка “ломового”. Не дай бог такую заслужить! Это не просто кличка, это статус и судьба.

В камере есть радиоточка, работает несколько часов в день. Время от времени вещает местный радиоузел. “Граждане заключенные. В камере номер… заключенные такой-то и такой-то систематически издевались над таким-то, нанесли ему увечья. Они сурово наказаны. В камере номер… группа заключенных в составе… изнасиловала заключенного такого-то. Виновные преданы суду. Во всех случаях надругательства и насилия обращайтесь к администрации”. Мало охотников обращаться.

За грубые нарушения режима (драки, неподчинение, попытки наладить связь с “волей”) грозит карцер. В отличие от стакана “карцера” боятся все. Это холодная сырая одиночка. Заключенного помещают туда в трусах и майке. Нары откидные и на замке — ложиться можно только на ночь. Горячая пища один раз через день, и то по уменьшенной норме. Даже сутки в карцере выдержать трудно, а ведь дают и по десяти. В драки лучше не ввязываться. Но это трудно: нервы у всех натянуты до предела, а контингент тут большей частью не отличается тонким воспитанием. В карцер же часто сажают обоих участников драки — и зачинщика, и вовлеченного, да и где тут разберешь, кто зачинщик.

Есть наказания и почище карцера, правда неофициальные.

В нашей камере завелся отчаянно драчливый тип — Толя, злобный, истеричный и агрессивный. Постоянные драки нам до смерти надоели и вывели из себя офицера, ответственного за наше отделение. Он пригрозил: “Переведу в напряженку!” “Напряженка” — это камера, где сидят самые отпетые нарушители режима, где сокамерники “напрягают” (притесняют) новичков. Толя не угомонился. На следующий день он затеял новую драку, метался по камере с острым куском стекла от выбитого окошка. Пришел офицер: “Я тебя предупреждал”. И велел увести Толю с вещами.

Через неделю надзиратели привели его назад, бледного и осунувшегося. Он тихо забился под “шконку” и сутки оттуда не вылезал. Потом выкарабкался и, пересилив себя, хрипло сказал: “Вот что, ребята. Делайте со мной, что хотите. Бейте, наказывайте. Только простите и не гоните из камеры. Опер сказал, что если простите, оставит здесь. А туда я не могу. Лучше смерть. Порешу себя, вот увидите”. Мы помялись и с какой-то неловкостью выразили свое согласие.

Только через неделю Толя отошел, успокоился и как-то ночью, шепотом, дрожа всем телом, рассказал мне, что творилось в той камере. Толя описывал сцены, стоявшие перед его глазами, по многу раз возвращаясь к одному и тому же, и мне было нетрудно представить душную камеру, ее татуированных с ног до головы обитателей и парнишку по прозвищу Умка. Трусы у него разрезаны внизу и превращены в юбочку. Только возле унитаза, где лежит его матрасик, ему разрешается стоять. В остальную часть камеры позволяют проходить только на четвереньках — для уборки, которую ежедневно по три раза проводит он один.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма
Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма

Кто приказывал Дэвиду Берковицу убивать? Черный лабрадор или кто-то другой? Он точно действовал один? Сын Сэма или Сыновья Сэма?..10 августа 1977 года полиция Нью-Йорка арестовала Дэвида Берковица – Убийцу с 44-м калибром, более известного как Сын Сэма. Берковиц признался, что стрелял в пятнадцать человек, убив при этом шестерых. На допросе он сделал шокирующее заявление – убивать ему приказывала собака-демон. Дело было официально закрыто.Журналист Мори Терри с подозрением отнесся к признанию Берковица. Вдохновленный противоречивыми показаниями свидетелей и уликами, упущенными из виду в ходе расследования, Терри был убежден, что Сын Сэма действовал не один. Тщательно собирая доказательства в течение десяти лет, он опубликовал свои выводы в первом издании «Абсолютного зла» в 1987 году. Терри предположил, что нападения Сына Сэма были организованы культом в Йонкерсе, который мог быть связан с Церковью Процесса Последнего суда и ответственен за другие ритуальные убийства по всей стране. С Церковью Процесса в свое время также связывали Чарльза Мэнсона и его секту «Семья».В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Мори Терри

Публицистика / Документальное
Призвание варягов
Призвание варягов

Лидия Грот – кандидат исторических наук. Окончила восточный факультет ЛГУ, с 1981 года работала научным сотрудником Института Востоковедения АН СССР. С начала 90-х годов проживает в Швеции. Лидия Павловна широко известна своими трудами по начальному периоду истории Руси. В ее работах есть то, чего столь часто не хватает современным историкам: прекрасный стиль, интересные мысли и остроумные выводы. Активный критик норманнской теории происхождения русской государственности. Последние ее публикации серьёзно подрывают норманнистские позиции и научный авторитет многих статусных лиц в официальной среде, что приводит к ожесточенной дискуссии вокруг сделанных ею выводов и яростным, отнюдь не академическим нападкам на историка-патриота.Книга также издавалась под названием «Призвание варягов. Норманны, которых не было».

Лидия Грот , Лидия Павловна Грот

Публицистика / История / Образование и наука