Перевёртыш

Вряд ли стоит перечислять все сделанное мною и при мне в Иркутске, но в общем, без ложной скромности, я должен сказать, что институт был поднят на новый, более высокий уровень. и в нем воцарились мир и согласие, изменилась атмосфера. Это не только мое мнение, но и тех, кто тогда работал рука об руку со мной. Как мне кажется, я никому не ставил "палки в колеса" и поддерживал любую здоровую инициативу, Конечно, были, наверно и накладки, на то и дело. Поэтому я был весьма удивлен: когда из книги [Е. П. Голубинский, И. Ф.Жовтый, Л. Б. Лемешева, "О чуме в Сибири", Иркутск, 1987.], одним из авторов которой является мой ученик, а теперь директор этого института, Е. П. Голубинский, узнал, что моей основной заслугой считается лишь организация в нем биохимической лаборатории! Это покажется особенно странным, если вспомнить, что своим возвышением Е. П. Голубинский в значительной мере обязан мне. Впрочем, это лишь одно из подтверждений того, что "ни одно доброе дело не остается безнаказанным". С этим на протяжении моей жизни я сталкивался неоднократно. Переезд в Иркутск в корне изменил всю мою жизнь. Там у меня впервые появилась собственная крыша над головой и, хотя первая квартира была без всяких удобств, даже без воды, и отапливалась углем, я почувствовал себя человеком. Там я устроил, наконец, свою личную жизнь.

Моя женитьба вызвала большой резонанс (вплоть до анонимных писем). Это было вызвано разными обстоятельствами и, прежде всего, тем, что жена была актрисой. Даже моя теща и отчим жены пророчили нам большие осложнения в будущей жизни "из-за несовместимости профессий" и в чём-то они оказались правы. Тем не менее, со временем все сгладилось. Иркутск стал родиной моих двух дочерей, а жена пользовалась большим успехом в одном из старейших театров Сибири. У нас была масса друзей и жили мы очень весело. В Иркутске я познакомился с очень яркими людьми (актерами, музыкантами и учёными), в том числе наезжавшими туда из Москвы. Живя в Иркутске, я получил возможность увидеть мир. Помимо Китая и Монголии, я объехал вокруг Европы и Азии. Думаю, что если бы я остался в Саратове, то несмотря на докторскую степень, долго влачил бы жалкое существование. Говоря об Иркутске, остается добавить еще одну важную деталь. Там я стал депутатом Городского совета депутатов трудящихся. Никакой радости это мне не доставило, тем более, что подобное избрание носило номенклатурный характер, а не было признанием каких-то особых заслуг. Одновременно или несколько раньше депутатом Горсовета стал мой большой приятель, известный юрист профессор В. А. Пертцик, основной специальностью которого являлось "советское строительство", т. е. разработка различных нормативных документов, направленных, в частности, на усовершенствование местного "самоуправления". Поскольку я манкировал своими депутатскими обязанностями, убедившись в том, что вряд ли могу что-либо изменить, у меня с Вадимом возникали частые споры о роли депутатов и института Советов вообще, но каждый из нас оставался при своем мнении.

В те времена начался массовый исход русских из Китая, многие из которых попали туда после установления в Сибири Советской власти. Среди них была и одна старая женщина, ставшая нашей домработницей. До этого всю свою жизнь она состояла в услужении у Управляющего КВЖД в Харбине и никак не могла привыкнуть у новым порядкам и обстановке. Несколько раз, глядя на то, как мы куролесили, она укоризненно качала головой и ворчала: "И это — члены муниципалитета! Разве раньше такие были?"

Продвижение

Segui il tuo corso e lascia dir le genti (А. Данте)

Следуй своим путем и пусть люди говорят (что хотят).

В 1964 году (или в 1963?) произошла очередная реорганизация противочумной системы. Ростовский институт лишили "земель" (чумных очагов) и целиком перепрофилировали на "пятую проблему" (см. ниже).

Поскольку это совпало с первыми попытками возродить у нас генетику, a для решения многих вопросов требовалось знание биохимии, мне предложили переехать в Ростов и возглавить там институт. Но, как говорят, "от добра добра не ищут" и, следуя этому правилу, я пытался от перевода отказаться. Тем не менее, в конечном итоге мне пришлось согласиться (как было принято тогда, я сказал: "Надо, так надо!").