Переворот

–Как ты оказалась у Уолтона? – неожиданно спросил Генрих

–Ты правда хочешь это знать?

–Ну да. Люблю слушать истории на ночь.

–Это не та история, чтобы её рассказывали на ночь.

–Ну же. Я же про себя тебе рассказал. Ты мне должна историю. Так как ты попала к нему?

История Оливии

–Случайно. Обычно, в бордель приходят бедные девушки, которым некуда идти, либо они рождаются в нём, а меня нашли у ворот города. Я предлагала людям себя служанкой за еду, одежду и укрытие от дождя и холода. Мимо проходил Уолтон, предложил работу в его заведении.

–Значит ты бедная девушка, которая не сама пришла, а её пригласили?

–Не совсем. Я не из бедной семьи.

–А откуда же?

–Трудно объяснить. У меня есть две семьи. В одной я родилась, а в другой меня воспитали.

– Ну да. Расскажи мне подробней.

–В первой семье нас было семеро: мама, папа, два брата, две старшие сестры и я. Еды у нас хватало, чтобы прожить зиму, но места, чтобы поспать, было очень мало, так как часть нашего дома сгорела одним летом, а, чтобы всё построить, нужны руки. Папа с мамой вечно работают в поле. Братья слишком маленькие, чтобы строить дом, сёстры не мужчины, да и меня растили, потому мы все ютились в одной уцелевшей комнате, забивая щели сеном, чтобы не дул ветер. Рядом с нами никто не жил. Вокруг нас только поле и лес. Сёстры мне обещали, что братья скоро вырастут и помогут папе построить новый дом, который будет больше прежнего. Мы все спали на одной кровати, точнее на куче тряпок на полу: братья, сёстры, родители. На этой кровати мы ели, спали. На этой кровати родители при нас зачали ещё одного братика, при нас родили этого братика, при нас заворачивали его в тряпки поменьше. На этой кровати он прожил неделю и умер, так как кто-то во сне его придушил. Никто не знал, кто это сделал, да и родители не выпытывали – все понимали, что никто не виноват в смерти братика. И никто не виноват, что у нас так мало места.

Мне было, кажется, пять лет, когда я потерялась. Тогда было очень тепло, нет, жарко, это важно! Помню, что было много травы, но трава уже была жёлтой. А если «стало жарко и жёлто, значит работы в поле становиться больше с каждым днём.» Так мне говорила одна из сестёр. Странно, я ведь даже имена их не помню, ни одного имени, а тот день я забыть не могу.

Сёстры работали с мамой в поле, меня попросили собрать яблок и сложить их в одну кучу у дерева, чтобы потом сёстры с мамой забрали их в корзины быстрее, пока не стемнело. Дерево это находилось недалеко от поля. Могучее такое, большое дерево. Я собирала яблоки в одну кучу, видела вдали свою маму и сестёр, а потом я отвлеклась на журчание. Я поняла, что это журчит вода. Мне было жарко и, по своей глупости, я побежала на шум, чтобы освежиться и принести маме и сёстрам в ладошках воды, чтобы и они могли пережить эту жару, а если не хватит, зачерпнуть ещё и принести. Добежала тогда до речки, выпила, зачерпнула, поскользнулась о камень, и течение меня унесло в неизвестном направлении. Я кричала, барахталась, звала на помощь, но вода всё время попадала в рот. Силы быстро покинули меня, и я перестала сопротивляться в надежде, что меня кто-нибудь найдёт и приведёт домой. Больше я свою первую семью не видела. – Оливия замолчала. Повисла тишина. Генрих посмотрел на неё изумлёнными глазами, хотя Оливия не заметила этого в темноте. Старик испуганно спросил, – а дальше что было?

– Дальше я нашла свою вторую семью. Я доплыла до речной мельницы, где чудом меня спас мельник. Привёл к себе домой. Там была его жена и двое мальчишек, такие как я, их сыновья. Ничего не говоря, эта женщина меня раздела, дала штанишки и рубашку одного из своих сыновей, дала мне поесть. Я молча переоделась. Помню, как только мне дали поесть, я заплакала. Попытки узнать, откуда я, как я оказалась в реке, были тщетны. Больше меня и не спрашивали. Так я осталась у них жить. Они назвали меня Оливией. Мальчишки стали для меня братьями, а женщина и мельник, новыми родителями. Они мечтали о девочке, потому для них я стала дочкой. Спала я вместе с братьями. Когда я увидела у себя кровь между ног, мама мне объяснила, что теперь я сама могу родить своих сыновей и дочерей. С тех пор я спала раздельно. Места там было куда больше, нежели в моём старом доме. Да и людей рядом было много. Я жила в большой деревне. Братья помогали отцу с мельницей, а я помогала маме по дому. То время для меня было самым счастливым в моей жизни.