Пережитое

Забегая вперед, хочу отметить, что в одной со мною группе оказались Николай Федорович Ватутин, Владимир Васильевич Курасов, Павел Алексеевич Курочкин, Герман Капитонович Маландин. Впрочем, и в других группах было немало слушателей, имена которых в годы Великой Отечественной войны прогремели на всю страну.

На занятиях в группах отрабатывалось умение дать всестороннюю оценку обстановки, сделать из нее выводы и принять решение на операцию. При этом каждый слушатель неоднократно бывал и в роли разведчика, и в роли оператора, и в роли начальника того или иною рода войск, и, наконец, в роли начальника штаба и командующего армией. Затем руководитель группы утверждал решение одного из слушателей, и на основе этого решения продолжалась дальнейшая разработка темы.

Последующие групповые занятия посвящались составлению приказов на операцию и разного рода документов по планированию ее. В частности, отрабатывались документы по планированию действий специальных родов войск (авиации, артиллерии, инженерных и связи), а также по тыловому обеспечению. С этой целью проводились специальные групповые занятия, которым предшествовали консультации специалистов-преподавателей. Лишь после тщательной самостоятельной подготовки по разделам темы слушатель должен был сдать зачеты.

Все было организовано так, чтобы мы могли получить в академии максимум того, что она могла дать. В немалой степени этому способствовали очень товарищеские отношения между слушателями и преподавателями. Но со стороны последних никаких поблажек никому не делалось. Попытки отдельных слушателей как-то использовать прежние связи с преподавателями приводили только к конфузу.

Вспоминается такой случай. Однажды сдавали мыза-чет по оперативному тылу помощнику начальника оперативно-стратегической кафедры полковнику И.И. Трутко. Я и еще два слушателя взяли билеты и сели готовиться. В это время в аудиторию вошел четвертый слушатель - полковник А. И Шиманаев, в недавнем прошлом коллега Трутко.

- Здравствуйте, Иван Иванович, - начал он, широко улыбаясь. - Вот зашел и вам зачетик сдать.

Мы переглянулись, пораженные развязностью Шиманаева.

- Для вас, опытного тыловика, Алексей Иванович, это, конечно, не зачет, а лишь зачетик, - с иронией ответил Трутко. - Вот билеты, выбирайте.

Быстро ознакомившись с содержанием билета, Шиманаев заявил, что он готов отвечать. Мы охотно уступили ему очередь. Однако общие рассуждения Шиманаева не удовлетворили преподавателя. Он ставит дополнительные вопросы. Самоуверенность и развязность моментально покидают слушателя. Наступает неловкая пауза.

- Вы, Алексей Иванович, по-видимому, сегодня не в настроении, - говорит Трутко, еле сдерживая улыбку. - Давайте-ка лучше встретимся через недельку снова.

И Алексей Иванович соглашается, что настроение у него сегодня, действительно, неважное. А через неделю полковник Шиманаев успешно сдал зачет и получил самую высокую оценку. Правда, всю эту неделю он просидел в библиотеке. Я, пожалуй, не ошибусь, если скажу здесь, что все наши преподаватели искренне хотели, как можно лучше помочь нам в приобретении глубоких знаний. Но люди это были разные, и между ними иногда возникали недоразумения.

- Товарищ профессор, - обратился как-то к Свечину после его лекции кто-то из слушателей. - А нам этот вопрос профессор Меликов объяснял иначе.

- Меликов?.. Да ведь в военном искусстве он дилетант, - брюзгливо пробормотал Свечин.

Этот выпад Свечина против одного из представителей молодой, более прогрессивной части профессорского состава стал достоянием широкой гласности. И на него немедленно отреагировал любимец слушателей Дмитрий Михайлович Карбышев. Очередную свою консультацию по военно-инженерному делу он закончил так:

- Сегодня я привел вам много примеров инженерного оборудования позиций, сооружения разного рода заграждений в оборонительных полосах. Вы не могли не заметить, что эти примеры почерпнуты мной как из операций первой мировой войны, так и из войны гражданской. Приходится лишь сожалеть, что некоторые мои коллеги - не буду называть их фамилий - не считают нужным углубляться в гражданскую войну, игнорируют ее опыт. Гражданская война, по их мнению, велась не по правилам военного искусства, она, видите ли, выходит за рамки, установленные великими военными теоретиками Клаузевицем и Мольтке...

И хотя Карбышев не назвал имен своих коллег, для всех стало ясно, что речь идет о Свечине и Верховском, которые после этого так разобиделись, что в течение нескольких дней не разговаривали с другими профессорами академии. Инцидент был улажен только после вмешательства начальника академии и политотдела.

И все же, несмотря на такие вот шероховатости, мы никогда и нигде не имели возможности так обстоятельно изучать историю военного искусства и военную историю, как в Академии Генерального штаба.