Периферийная империя: циклы русской истории

Описание сражения в «Житии» святого Александра Невского настолько фантастично, что воспринимать его в качестве исторического источника невозможно: шведы названы здесь римлянами (видимо имеется в виду их принадлежность к римско-католической церкви), а неприятельские войска оказываются, в итоге, сокрушены архангелами. Новгородская летопись дает более правдоподобную картину, хотя тоже довольно размытую. По мнению историка Александра Нестеренко, это был обыкновенный грабеж: «дружина князя Александра неожиданно напала на лагерь шведских купцов» [163]

 [Вся книга Нестеренко представляет собой хвалу немецким рыцарям и осуждение русских. «Если немцы приходили в эти края торговать, проповедовать христианство и просвещать, то русские грабить и получать дань» (с. 125). Движение шведов и немцев на Восток – не захватнические походы, а необходимая оборона. Защитники западной цивилизации просто вынуждены были начать военные операции, чтобы прекратить набеги «аборигенов» (как презрительно называет Нестеренко предков нынешних латышей и эстонцев). Эти «аборигены» и «туземцы» – воплощение всех зол и пороков. Они жарят людей живьем, убивают мирных священников, которые ни о чем не думают, кроме как о проповеди слова Божьего. Хуже них только русские, которые промышляют исключительно грабежом, убивают детей, жгут и разрушают все на своем пути, вероломно нарушают любые клятвы и договоры. Если немцам в процессе самозащиты некоторые народы пришлось истребить, то в этом винить нужно только самих истребляемых. Если народ пруссов весь погиб, то это «результат его собственного выбора. Не желая жить иначе, чем разбоем, не способный к объединению и компромиссу, ведомый фанатичными жрецами и вождями, этот народ сам завел себя в исторический тупик» (с. 128). Это, видимо относится к ливам – народу, давшему имя Ливонии, который крещение принял, но все равно вымер. Сами виноваты в своем исчезновении и поморские славяне, ассимилированные немецкими колонистами. То же относится и к взятию Константинополя крестоносцами в 1204 году: «целиком и полностью виноваты сами греки» (с. 275). В отличие от русских летописей, к которым у Нестеренко, естественно, нет никакого доверия, тексты немецких хроник воспринимаются автором как окончательная истина – кроме тех эпизодов, которые противоречат его собственным воззрениям. Так, он некритически повторяет сообщения ливонских хронистов про огромные размеры новгородских и псковских ополчений – двенадцать, шестнадцать и даже двадцать тысяч человек. Когда же новгородская летопись пишет про большое шведское войско, высадившееся на Неве, он решительно с этим спорит, доказывая (кстати, совершенно справедливо), что столь многочисленной силы там быть не могло]. Однако внимание, которое уделила данному, малозначительному, в сущности, событию новгородская летопись, свидетельствует о том, что речь все же шла о чем-то более серьезном. Судя по всему, небольшой отряд шведов пытался построить в устье Невы укрепленный торговый пост. Новгородцы, поняв, какую это представляет угрозу для их торговли, отправили дружину Александра и согнали шведов с берега. Говоря современным языком, имел место пограничный инцидент на спорной территории [Историк Александр Широкорад возмущается тем, что ряд «русофобствующих историков» попытался «свести битву до уровня малой стычки», но сам же признается, что шведов было «меньше, чем предполагали наши патриоты-историки», не более тысячи человек. Точно такие же проблемы возникают с ярлом Биргером, который, согласно русским источникам предводительствовал шведами. Широкорад сначала называет его лидером шведского отряда, потом признает, что быть этого не могло, поскольку в то время Биргер и ярлом не был, да и источников, подтверждающих его присутствие на Неве, не существует, а затем неожиданно делает спасительный вывод: возможно, Биргер все-таки участвовал в Невской битве, «но только в качестве простого рыцаря» 

[164]

].

Нестеренко, возлагающий всю вину за этот инцидент на Александра и новгородцев, ссылается на переписку между немецкими купцами и шведами, в которой шведская сторона заверяла своих ганзейских партнеров в том, что не намерена препятствовать свободной торговле с Новгородом. Между тем, если бы никаких опасений у ганзейцев не было, они не стали бы и беспокоить шведов подобными вопросами.