Перикл

   — Это — в завершение всего остального, — пообещал Перикл, — когда окончательно укрепим в Элладе нашу власть, могущество и нерушимое единство под началом Афин. Школа — это деятельность, и Афинское государство — неустанная деятельность, гимны и трагедии также нуждаются в постоянном исполнении. Я хотел бы увековечить наше время и наши достижения в зримом образе, в величественном зримом образе, который был бы так же вечен, как египетские пирамиды, о которых нам рассказал Геродот. Фидий, ты творец зримого и прекрасного, — обратился Перикл к Фидию. — Твой Зевс в Олимпии возвратил грекам бога. Теперь говорят: «Кто не видел Фидиева Зевса, тот не видел ничего великого на земле». Что предложишь ты, Фидий?

   — Всё, о чём сказали Софокл, Перилами, Анаксагор, Зенон и Протагор, следует делать — пусть живая энергия этих деяний преобразует мир по законам гармонии, величия и мудрости.

   — Ты это прекрасно сказал, — заметил Фидию Геродот. — Я запишу твои слова для потомков.

   — Однако дай закончить мысль, — отмахнулся от похвалы Фидий. — Пусть всё хорошее делается. Но вот что зримо должно предстать перед очами всей Эллады — Афинский акрополь, созданный самими богами, чтобы мы, люди, увенчали его прекрасными статуями и храмами, которые переживут нас, переживут века, переживут человечество нынешнее, если будет угодно Зевсу, и предстанут в нетленной красе перед будущим человечеством, как образец красоты и величия — человеческой и божественной. Вот и Геродот нам рассказывал, как египтяне строят «дома вечности», в которых ещё до смерти помещают свои скульптурные изваяния, вместилища души, именуемой Ка. Так и мы создадим образ и вместилище для вечной души наших божеств и нас самих.

   — Что же это будет, Фидий? — спросил Перикл.

   — Это будет новый храм Афины — Парфенос на Акрополе, новое изваяние Афины в Пафеноне из золота, слоновой кости и драгоценных камней, новое величественное изваяние Афины-воительницы из бронзы перед храмом Афины, которое было бы видно за сотни стадиев... Я предложу подробный план, — добавил он, помолчав. — Главное же в том, что душа эллина, поднявшегося на Акрополь к Парфенону, почувствует дыхание богов и жажду вечной славы.

   — Что скажете? — обратился Перикл к гостям, когда Фидий замолчал.

   — Мы повторим лишь его слова, — сказал Софокл, переглянувшись с другими гостями. — Пусть всё это делается.

   — А что же Сократ? — усмехнулся Анаксагор. — Он так любит задавать вопросы и спорить, а сегодня — словно воды в рот набрал. Что скажешь ты, Сократ?

   — Я готов быть у Фидия подручным, посыльным, колоть и таскать ему камни — так мне нравится его план, который, надеюсь, станет планом Перикла, для того чтобы затем стать и планом афинян. Что говорит Перикл, то повторяют все Афины. А что говорю я, то повторяют лишь собаки, — напомнил Анаксагору его слова Сократ, в отместку, разумеется, за его ироническую усмешку.

   — Тебе охота язвить? — спросил его Перикл.

   — Говорят, что в малых дозах и яд лекарство, — ответил Сократ. — А глупость в любых дозах остаётся глупостью.

   — Это ты о ком? — насторожился Анаксагор.

   — Твой Ум, создатель мира, по-моему, лишь большое число, в котором возможны бесконечные перестановки цифр, отчего оно бесконечно меняется. Но почему весь мир должен следовать за этими перестановками? Я думаю, что либо твой Ум глуп, забавляясь с миром столь недостойным образом, либо мир глуп и безволен, следуя твоему Уму в его бессмысленной игре.

Анаксагор с мольбой посмотрел на Перикла, и тот понял, в чём суть этой мольбы: Анаксагор просил Перикла, чтобы тот остановил Сократа, эту вечно зудящую язву, как он не раз говорил о нём Периклу, и даже грозился, что не станет посещать дом Перикла, если там окажется Сократ, это подобие собаки, зудящая язва, колючка в пятке и зубная боль.

Перикл помрачнел и вдруг сказал:

   — Восстала Халкида, объявила о выходе из Делосского союза, отказывается платить форос, вносить свой вклад в делосскую казну, избивает и изгоняет наших переселенцев-клерухов, смещены все архонты, власть захватили самозванцы и враги Афин. Теперь я первым спрошу тебя, — обратился Перикл к Сократу, — ты — хороший солдат, который не раз уже брал в руки меч, когда Афины оказывались в опасности, и вот я спрашиваю тебя, как нам поступить с Халкидой?

   — Если ты обращаешься ко мне как к солдату, то вот мой ответ: надо усмирить восставшую Халкиду и всю Эвбею, потому что это соседняя страна, там выпасаются стада нашего скота, там много другого добра, с которым нам не следует расставаться.

   — Значит, военный поход? — спросил Перикл.

   — Непременно военный поход, — не дал ответить Сократу Периламп.

   — Да, — вздохнул Перикл. — Халкидяне захватили несколько наших военных кораблей, стоявших у них в порту, и убили всех гребцов и воинов.

   — Значит, строительство на Акрополе начнём не теперь, — предположил Фидий, — а после похода на Эвбею.