Перикл

Возвратившись из похода, он тотчас же приступил к строительству Длинных стен, протянувшихся на сорок стадиев от Афин до Пирея, которые защитили дорогу, связывающую Афины с пирейскими гаванями, где стоит могучий союзный флот, флот Афинского союза, готовый в любой момент выйти на его защиту. Он запер вход в порт железными цепями и возвёл две квадратные башни на искусственных молах для сторожевых постов между Зеей и Мунихием — военными гаванями Пирея. Он построил там десятки зданий, дороги, арсенал, доки.

На всё это ушло шесть тысяч талантов из союзной кассы, годовой взнос.

Слава Перикла стала с той поры непререкаемой. И тут случилась эта египетская катастрофа, которая приободрила Пелопоннес и Артаксеркса. К Артаксерксу он послал Каллия, зятя всё ещё опального Кимона. Против Пелопоннеса он предпримет новый карательный поход — эти спартанцы тайно, кажется, договорились с Артаксерксом нанести поражение Афинам на ионийском берегу.

Он предпримет поход вокруг Пелопоннеса, Каллий заключит мир с персидским царём, и его авторитет среди афинян будет не только восстановлен, но и упрочен. Тогда он вернётся к Аспасии. Хотя поход — это дело долгое и трудное. Хорошо бы вообще обойтись без похода. Но как урезонить спартанцев?

Решение пришло к нему в тот самый миг, когда он закончил разговор с Филократом. Получилось так, будто, разговаривая с Филократом, он думал вовсе не о разводе с женой, а об отношениях со Спартой. Похлопав Филократа по плечу и заявив ему, что Каллисфена сможет взять с собой всё, что захочет, он пришёл неожиданно к решению, что в Спарту надо послать Кимона, которого следует немедленно — Каллию он сказал, что только после заключения мира с Персией, — возвратить в Афины.

Странно соединяются намерения людей: едва Перикл решил, что надо возвратить в Афины Кимона и сообщить о своём решении Совету, чтобы тот уже в ближайшее время созвал Народное собрание и поставил на голосование вопрос о возвращении Кимона, слуга, появившийся в дверях библиотеки сразу же, как только удалился Филократ, сообщил, что к нему просится Эльпиника, жена Каллия, сестра Кимона.

— Эльпиника?! — удивился Перикл. Удивился не тому, что пришла Эльпиника — она приходила к нему и раньше, чтобы просить за брата, а тому, что она пришла именно теперь, когда он решил вернуть Кимона.

   — Что ей сказать? — спросил слуга.

Случалось, что Перикл просто не принимал её, ссылаясь то на крайнюю занятость, — что, впрочем, бывало на самом деле, — то на болезнь.

   — Скажи, пусть войдёт, — ответил Перикл, радуясь тому, что обрадует Эльпинику.

Первый раз она пришла к нему накануне Экклесии, которая должна была решить, подвергать ли Кимона суду остракизма. Она знала, что на Экклесии с речью против Кимона выступит Перикл, и потому пришла к нему просить, чтобы он отступил от своего намерения, веря, что другие ораторы не смогут убедить афинян выцарапать на черепках имя её брата.

   — Ты очень постарела, Эльпиника, — сказал ей Перикл, хотя Эльпинике исполнилось тогда не более двадцати пяти и она лишь недавно вышла замуж за Каллия. Да и выглядела она тогда довольно молодо и весьма привлекательно. В словах Перикла, которыми он встретил Эльпинику, было, таким образом, мало правды. Причина же, по которой он произнёс их, была в том, что он опасался, как бы Эльпиника не стала соблазнять его ради спасения брата: о том, что она мастерица в этом деле, давно уже ходили слухи. Говорили даже, что она соблазнила собственного брата Кимона и какое-то время жила с ним. О том же, что она близка с художником Полигнотом, знали все — Полигнот рисовал с нею троянку Лаодику, расписывая Пёструю стою. И Каллия она соблазнила не потому, что хотела за него замуж, а лишь для того, чтобы он, человек богатый, уплатил штраф её отца, заключённого тогда в тюрьму. Каллий уплатил штраф, но так влюбился в Эльпинику, что женился на ней.

   — Стара ты, стара для таких дел, — повторил Перикл Эльпинике. — И, значит, не уговоришь меня.

Суд остракизма приговорил Кимона к изгнанию из Афин — Перикл произнёс тогда на Экклесии очень убедительную речь против Кимона, хотя и не сказал о нём всего, что думал: думал же он тогда о том, что не без участия Кимона был убит его друг Эфиальт, вместе с которым он тогда поднял народную партию против аристократов, против Ареопага и, естественно, против самого Кимона. Говорил про отношения Кимона с Лакедемоном, о чрезмерной привязанности к Спарте, граничащей с изменой Афинам. Суд остракизма — не суд гелиэи; он принимает лишь одно решение — об изгнании из Афин. И такой приговор надо заслужить. Не воров, не мошенников, не насильников и убийц изгоняют из города, голосуя черепками — для рядовых преступников существуют рядовые наказания: штрафы, тюрьма, смертная казнь. Изгнание по решению суда остракизма — для людей выдающихся, превосходящих умом и могуществом всех других граждан и потому опасных для них, для демократии, для государства. Изгоняют тех, кто может возвыситься над всеми, опираясь на свой ум, своё могущество или даже на слепую любовь народа, и стать единовластным правителем Афин, тираном.