Перо динозавра

Врачи и медсестры спрашивали его снова и снова, кто он и откуда, но он ничего не отвечал. Он пролежал в больнице почти трое суток, не произнеся ни звука. Случилось что-то ужасное, он был один, ему было пять лет. Нужно было молчать, сцепив зубы. Кнуд и Эльвира тоже не пришли. Никто его не любит.

Кнуд и Эльвира понятия не имели о том, что случилось. Они были на семинаре в Финляндии. Нет, новость не застала их дома в Эрслеве, нет, им не пришлось собираться с силами, чтобы выйти в сад и рассказать внуку об аварии, как они утверждали. Это была ложь. Они были в Финляндии. На четвертый день Сёрен сказал: «Моего дедушку зовут Кнуд Мархауг, он живет в красном доме под Эрслевом, в Дании». После этого все завертелось: телефонный звонок, друг, гостивший в доме Кнуда и Эльвиры, поднял трубку, потом звонок в Финляндию, и наконец Кнуд и Эльвира вернулись в Данию, чтобы забрать Сёрена.

Закончив рассказывать, Вибе испытующе посмотрела на Сёрена. Он сидел, безвольно опустив руки, и разглядывал свечи в белых подсвечниках, которые невообразимо медленно сгорали на полке на стене в другом конце гостиной. Сёрен играл в саду за домом Эльвиры и Кнуда, когда произошла авария! В дальнем конце сада. Кнуд вышел к нему и рассказал о том, что случилось. Он прекрасно это помнит, несмотря на то, что ему тогда было пять лет, несмотря на то, что вскоре после этого они переехали в Копенгаген. Дом под Эрслевом был выкрашен в красный цвет, в саду росли три старые яблони, у Эльвиры был большой горшок, в нем собиралась дождевая вода, и Сёрен выпускал туда головастиков из ближайших озер. В тот день, когда Петер и Кристине попали в аварию, они ехали в Эрслев, чтобы его забрать. Он гостил у Кнуда и Эльвиры на выходных и как раз играл с красной машиной, когда Кнуд вышел к нему в сад. Потом они ели мороженое. Каждый съел по три. То, что говорит Вибе, неправда.

— Почему ты держала это в тайне? — спросил он. Свитер прилип к спине, что-то свистело у него в голове.

— Я знаю об этом с пятнадцати лет, — ответила Вибе. — С того самого лета, когда я обнаружила фотографию на комоде и поняла, что Эльвира и Кнуд — не твои родители. Я была поражена, что твои родители погибли. Погибли!

Тогда я впервые поняла, что тех, кого ты любишь, можно потерять в аварии. Я чувствовала себя просто ужасно. Вечером мама пришла пожелать мне спокойной ночи, и я разревелась. Ты потерял своих родителей, и мне стало страшно потерять своих. Мне было пятнадцать лет, — добавила она. — Я пересказала маме рассказ Эльвиры. Как тяжело было Кнуду в тот день выходить в сад, когда он должен был рассказать тебе об аварии. Что сама она осталась в доме и прислонилась к стене, обессилев от горя. Мама прижала меня к себе и пообещала, что она не умрет.

В следующий свой поход в библиотеку я не могла не попытаться найти какие-то подробности этой истории. Я хотела увидеть фотографию твоих родителей, прочесть об аварии, погоревать о той ужасной потере, которая выпала на долю моего друга, купаться в этих чувствах, наверное, — Вибе опустила глаза. — Я уже почти сдалась, но тут наконец нашла заметку об аварии. В ней было написано, что тайна недавней трагедии раскрыта. Пятилетний мальчик из Виборга, который три дня назад потерял своих родителей в чудовищной аварии, в которой сам чудом уцелел, назвал наконец свое имя и воссоединился со своими бабушкой и дедушкой. Я смотрела на фотографию, которая была передана в газеты полицией в надежде, что кто-то узнает тебя по снимку. Она была сделана в больнице, и мне казалось, что это какая-то плохая шутка. Ты был черно-синий, опухший, неузнаваемый, с повязкой на голове. Под фотографией была подпись «Пятилетний Сёрен Мархауг наконец нашел свою семью». Я выбежала из библиотеки в ужасе, в ярости и в тот же вечер позвонила вам домой. Трубку взял Кнуд. Я сказала все как есть, что я знаю, что они тебе врут, и что теперь они должны рассказать тебе правду. Кнуд попросил меня встретиться с ним на следующий день у крепостного вала, за школой.

Он сидел на скамейке и смотрел на воду во рвах, когда я пришла. Был сильный ветер, я замерзла. Он меня обнял и сказал, что Эльвира не хотела, чтобы ты знал правду. Она считала, что у тебя и без того было предостаточно проблем и что незачем напоминать тебе о масштабах трагедии, пока ты сам о них не вспомнишь. Если бы это когда-то всплыло, они, конечно, были бы рядом с тобой, поддержали тебя и все объяснили. Но пока этого не произойдет, сами они будут держать рот на замке. Эльвира считала, что вытеснением твой мозг защищал тебя от невыносимых страданий.