Пером и шпагой

– Я обещал веселье под Кунерсдорфом, но весело нам тогда не стало. Зато сейчас, друзья мои, плакать будет кто угодно, только не мы… Надо отнять украденное у нас!

Действительно, пока армия Салтыкова билась насмерть, Даун под шумок захватывал города и крепости на рубежах Австрии (благо, королю было тогда не до него). Плохо стало Дауну, когда пришел король – отнимать то, что у него стащили за время его отсутствия. Победы Фридриха прокатились быстрой чередой: его войска заняли Виттенберг, разбили австрийцев при Торгау. Даун был поражен королем при Крегисе, пруссаки проникли в Богемию, разграбили там города, собрали с них чудовищные контрибуции, вывезли все запасы провианта… Кончилось «избиение младенцев» тем, что Даун со своей армией засел в лагере Пирна – как раз на той легендарной горе, куда в самом начале войны Фридрих загнал саксонского короля Августа с его знаменитым на всю Европу бриллиантом зеленого цвета.

Именно тут, на этой горе, Фридрих и оставил Дауна сидеть до весны. Мало того, король еще мстительно заметил:

– Когда Даун обложит своим пометом эту горушку, он будет, в поисках чистого места, спускаться все ниже и ниже…. Последний раз в своей подлой жизни он будет гадить уже в наших объятиях!

Король был груб, но это по привычке, смолоду унаследованной им от батюшки – «кайзер-зольдата». Не теряя времени даром, Фридрих действовал решительно. Из всей армии он имел под своей командой только 24 тысячи человек – этого было мало.

– Мы здорово пообносились. Теперь задумаемся о дураках. Если считать за истину, что в мире на одного умника приходится по сотне идиотов, то смею вас заверить: скоро у нас будет большая армия! Деньги же, которые я истрачу на дураков, никогда не пропадут. А мои казармы в Потсдаме так устроены, что брось туда хоть котенка – и котенок скоро замарширует!

Фридрих задумал авантюру – позорную и бесцеремонную, как всегда. Верховным командующим этой авантюрой он поставил полковника Колиньона, которого все знали как большого жулика.

– Мой друг, – сказал ему король, – когда тебя нет рядом со мною, мне хочется тебя повесить. Но стоит тебе появиться, как я начинаю любить тебя… Будь же другом – выручи своего короля, ты это уже не раз делал!

– Сколько дадите денег? – прямо и честно спросил Колиньон.

– Сколько я тебе дам денег, об этом никто не узнает…

***

Город Магдебург вскоре объявил свободную запись желающих в прусскую армию. По законам Пруссии «каждый башмачник должен оставаться при своей колодке», рожденный от башмачника сам становился башмачником, как и сыновья его. От «колодки» могла спасти пруссака лишь воинская служба. При записи в Магдебурге платили немало – только запишись. Добрые немецкие сердца не устояли перед звоном талеров. Студент бросал лекцию, ремесленник откладывал молоток, пивовар отпихивал бочку – все шагали в Магдебург! Хотя прусский солдат и бывал бит палкой, но население Пруссии было приучено к мысли, что идеал человека – это солдат.

Полковник Колиньон был человек с размахом, и по всем землям германских княжеств скоро разбрелись веселые говорливые люди. Они были хорошо одеты, кошельки их звенели, они обнимали красивых молодых женщин. Когда же их спрашивали – кто они такие, откуда весь этот блеск их чудесной жизни, – они скромно отвечали:

– А чего нам не жить? Мы – солдаты прусской непобедимой армии. У нас так: послужил королю – теперь гуляй…

За столами трактиров, в корчмах на перекрестках дорог Европы, за зеленым сукном игорных домов случались такие разговоры:

– Кстати, патент полковника прусской службы.., не угодно ли? Всего двести фридрихсдоров. Могу и чин капитана.., за сто пятьдесят!

Играли они широко. Жили еще шире. Вино текло рекой. Гремели пыльные юбки женщин – жесткие от крахмала, словно кровельная жесть… «Во какие солдаты у Фридриха! Во как они живут!» Чиновники и купцы кидались на патенты, будто куры на крупу. За чином офицера им уже виделось дворянство, собственный фольварк и скотный двор, а в руке – добрая кружка пива… Они платили! Они щедро платили за продаваемые патенты! И потом всех этих дураков собрали в том же Магдебурге… Для начала построили по ранжиру. Из окон казарм глядели на них новобранцы.

– Эй, – кричали они, – сколько вам заплатили? Гордые «полковники» и «капитаны» оскорблялись этим:

– Нам не платили! Наоборот, мы сами платили… Ворота казарм закрылись. Уже навсегда. А точнее – на всю жизнь (если кто выживет). На спину этим «полковникам» и «капитанам» капралы стали вешать солдатские ранцы. Кто смел сопротивляться – того жестоко молотили фухтелями.

– Я не солдат! За что бьете? Я купил себе чин полковника.

– За то и бьем, что ты – дурак… Где это видано, чтобы чины покупались? Послужи королю – и ты станешь полковником.

– Клянусь всевышним.., вот и патент.., не бейте меня… Где здесь начальство? Я должен все объяснить.., у меня жена, дети…

– Забудь про них! – отвечал капрал с палкой (начальство).