Перплексус

Высокий, симпатичный шатен гордо смотрел на пожилого человека, как отец смотрит на своего сына. Виам Даалевтин был рад видеть старого друга, хотя тот, к слову, никогда его не покидал. Без этого парня не одерживались победы и не терпелись поражения. Он был причиной всех достижений и виновником каждой из неудач. С ним обсуждались любые, без исключений, темы и принимались совместные решения. И, что бы ни случилось, у него всегда было право вето, но никогда — путей к отступлению, ибо за слова и поступки они отвечали вместе.

Да, эти двое знали друг о друге всё. Между ними не было никаких секретов и недопонимания, но, порой, Виаму казалось, что во взгляде этого молодого человека был какой-то упрёк. Упрёк за упущенные моменты и постыдное малодушие, за надуманные страхи и бесцельно потраченное время.

Старик разглядывал себя в зеркале, не обращая внимания на данные о своём текущем физическом состоянии, указанные там же в графиках и списках. Он знал, что всё не так хорошо, как могло бы быть, но и не так плохо, как есть. Тем не менее, Виам задумчиво спросил:

— Форт, как думаешь, я сильно изменился? — и тут же услышал нарастающий звук шагов.

— Мы все меняемся, приятель. Вопрос только, в какой степени? — ответила проявляющаяся за его спиной проекция.

На экране окна появилась статистика, диаграммы и видеоряд изменений внешности.

— Что я могу сказать? — продолжал Форт, — Ты выглядишь и чувствуешь себя соответственно возрасту. Сравнительно со среднестатистическими показателями, тебе…

— Нет-нет, ты не понял, — отворачиваясь от зеркала, грустно перебил его пожилой человек, — Я же… об отношении к жизни, — будто уже разговаривая сам с собой, тихо добавил он, присаживаясь в кресло.

Форта невозможно было отличить от живого человека. Он располагал всеми присущими ему особенностями и Виам относился к нему соответственно, иногда забывая, что тот — часть системы жизнеобеспечения Дома Сенекс. Поэтому для старика ответ на его вопрос был не столь важен — важна была реакция программы в ответ на эмоцию человека.

— Виам, в замкнутой системе координат каждый элемент является её неотъемлемой частью. Изменения значений любых его переменных сказываются, как на всей системе в целом, так и на источнике этих изменений. Другими словами, любое действие или поступок имеют последствия, которые влияют на твою жизнь. То есть, в социуме все элементы зависят друг от друга, поэтому частное решение иногда может влиять на коллективную структуру. Твои взгляды на жизнь строятся на личном опыте, но всегда в рамках общества. В зависимости от того, насколько последнее определяет твоё существование, меняется и твоё отношение, — заключил Форт, облокотившись на спинку соседнего кресла.

Несколько секунд старик молчал и смотрел в пол. Затем он взглянул на ассистента и поинтересовался:

— Ну, а что определяет твоё отношение?

Помощник в ответ удивлённо посмотрел на старика, словно вопрос касался фасона его нижнего белья. Затем, он на секунду обернулся, убеждаясь, что они в комнате вдвоём, и вопрос был задан именно ему:

— Ты серьёзно?

— Вполне.

— Старина, завязывай. Отношение к чему? К жизни? Мы уже обсуждали это. Моя жизнь и мой мир — это ты. Я — искусственный интеллект, функционирующий по заданному кодом протоколу. Все операции программы основаны на восприятии речевых оборотов, анализе интонации, мимики и языка тела, а так же твоих физиологических показателей. Поэтому, проще говоря, моё отношение определяешь ты.

— Хм, хорошо. Тогда скажи, ты… ты мог бы нарушить протокол? — неуверенно произнёс Виам, глядя в глаза собеседника.

— Основная цель системы — сохранение и поддержка процесса жизнедеятельности объекта. Отклонение возможно, если оно не противоречит ключевым задачам. А почему ты спрашиваешь?

— Я устал, — еле слышно ответил Даалевтин, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

— Форт, как думаешь, я скоро умру? — чуть погодя, спросил старик.

— Ты? — ответила вопросом на вопрос программа.

— …

— Мне всё равно, старый ты маразматик, — дерзко заявил Форт.

Старик аж подскочил от неожиданности и возмущения, вытаращив глаза на ассистента. Никогда прежде тот не позволял себе в общении ничего подобного.

— Теперь, когда ты внимательно слушаешь, поговорим по душам, — жёстко и холодно продолжил тот, поняв, к чему клонит Виам, — Но прежде, взгляни на это.

Потолок и стены апартаментов начали трансформироваться и двигаться, как тяжёлые, неповоротливые шестерёнки массивного механизма, открывая окружающее пространство и складываясь во что-то иное. Некоторые детали утопали в стене, другие, напротив, оттуда выдвигались. Скоро нарастающая интенсивность света заставила Виама зажмуриться.

Когда он снова открыл глаза, то увидел, что вокруг не осталось ничего напоминающего о помещении, в котором они находились, а сам он обнаружил себя сидящим на лавочке перрона красивого вокзала, где звучала приятная музыка — одна из любимых его композиций.

— Пройдёмся, — настойчиво предложил Форт.

— Почему нет? — не стал возражать старик, и поднялся с лавки, опираясь на трость.