Перси Джексон и проклятие титана

Сатир захлюпал носом, и я сообразил, что, если я как-то не утешу его, он либо разрыдается, либо станет жевать мой матрас. У Гроувера тяга поедать неодушевленные предметы, когда он расстроен.

— Все в порядке, — соврал я. — Правда. Все нормально.

— Я даже не думал… — У Гроувера задрожала нижняя губа. — Я был так сосредоточен на том, чтобы помочь Артемиде. Но обещаю, я везде буду искать Аннабет. И если смогу найти — то найду.

Я кивнул, стараясь не обращать внимания на зияющую пустоту, вдруг образовавшуюся у меня в груди.

— Гроувер, — произнес Хирон, — не дашь ли ты мне сказать словечко Перси?

— Конечно. — Он шмыгнул носом.

Хирон ждал.

— А, то есть наедине, — догадался Гроувер. — Конечно, Хирон. — Вид у него был жалкий. — Видишь? Никому не нужен бедный козленок.

И он потрусил к двери, сморкаясь в рукав.

Хирон вздохнул и присел, подогнув конские ноги.

— Не стану притворяться, Перси. Я не понимаю пророчеств.

— Да, — ответил я. — Но может, оттого, что это какая-то бессмыслица?

Хирон посмотрел на струйку соленой воды, булькающую в углу домика.

— Будь моя воля, я не отправил бы Талию на эти поиски. Она слишком запальчива. Действует необдуманно. И слишком самоуверенна.

— Значит, ты выбрал бы меня?

— Если начистоту, то нет, — вздохнул он. — Вы с Талией слишком похожи.

— Большое спасибо.

Хирон улыбнулся.

— Разница в том, что ты чуть менее самоуверен, чем Талия. Хорошо это или плохо — как посмотреть. Но одно скажу наверняка: вместе взятые, вы становитесь опасны.

— Мы могли бы уладить это.

— Как вчера вечером у ручья?

Я не ответил. Он здорово меня поддел.

— Может быть, оно и к лучшему, — вполголоса нараспев произнес Хирон. — На каникулы ты можешь съездить домой, к маме. Если понадобишься, мы позвоним.

— Да, — сказал я. — Может быть.

Я вытащил из кармана свою волшебную ручку и положил на ночной столик. Она выглядела так, словно годилась исключительно для подписывания рождественских открыток.

Когда Хирон увидел ручку, лицо его исказилось.

— Полагаю, ничего удивительного, что Зоя не хочет брать тебя с собой. Во всяком случае, пока ты носишь с собой это оружие.

Я не понял, что он имеет в виду. Потом вспомнил, что кентавр сказал мне еще тогда, давно, когда впервые вручил волшебный меч: «У него долгая и трагическая история, в которую нам не следует вдаваться». Я хотел спросить его об этом, но он достал из сумы золотую драхму и бросил ее мне.

— Позвони матери, Перси. Скажи, что приедешь домой утром. А, да, вот еще что… я сам чуть было не записался добровольцем на эти поиски. И я пошел бы, если бы не последняя строчка. «И один погибнет от отцовских рук».

Не было нужды переспрашивать. Я знал, что отец Хирона — Кронос, сам повелитель злых титанов. Строка обрела бы законченный смысл, если бы Хирон отправился на поиски. Кронос не заботился ни о ком, включая собственных детей.

— Хирон, — сказал я, — ты ведь знаешь, что это за «проклятие титана», правда?

Лицо кентавра омрачилось. Он резко схватился рукой за сердце и сделал вид, что вырывает его — древний жест, предохраняющий от зла.

— Будем надеяться, что пророчество не означает того, что я думаю. А теперь доброй ночи, Перси. Твое время придет. Не сомневаюсь в этом. Не надо торопить события.

Он сказал «твое время», как обычно говорят, имея в виду смерть. Не знаю, хотел ли Хирон намекнуть именно на это, но взгляд у него был такой, что спросить я побоялся.

* * *

Я стоял перед струйкой соленой воды, потирая монету Хирона в руке и пытаясь сообразить, что скажу маме. По правде говоря, я был совершенно не в настроении услышать еще от одного взрослого, что ничегонеделание — самое замечательное, чем я могу сейчас заняться. Хотя в случае с мамой это все же простительно, ведь она ничего не знала о последних событиях.

Наконец я набрал полную грудь воздуха и бросил монету.

— О богиня Ирида, прими мою жертву!

Туман замерцал. Света, падавшего из ванной, едва хватило, чтобы в воздухе возникла бледная радуга.

— Покажи мне Салли Джексон, — попросил я. — Верхний Ист-Сайд, Манхэттен.

И тогда в тумане возникла сцена, которую я никак не ожидал увидеть. Мама сидела за кухонным столом… с каким-то типом. Оба весело хохотали. Между ними лежала высокая стопка учебников. Мужчине было лет около тридцати с небольшим. Слишком длинные волосы с проседью, коричневая куртка, надетая поверх черной футболки. Он походил на актера — из тех, которые в телесериалах играют копов, работающих под прикрытием.

Я был слишком ошарашен, чтобы что-то сказать, и, к счастью, мама с незнакомцем так развеселились, что не заметили моей фигуры, явленной Иридой.

— Салли, ты потрясающая, — сказал мужчина. — Хочешь еще вина?

— Пожалуй, нет. Если хочешь, можешь продолжать.

— Вообще-то я лучше воспользовался бы твоим туалетом. Можно?

— Внизу, в холле, — ответила мама, все еще пофыркивая от смеха.

Актер-пижон улыбнулся, встал и вышел.

— Мам! — позвал я.

Она так подпрыгнула, что чуть не сшибла со стола все учебники. Наконец она сосредоточилась на мне.

— Перси! Милый! Как я рада тебя видеть! Все в порядке?

— Что ты делаешь? — спросил я.