Персидские заметки

Чего только не встретишь, не найдёшь на восточном базаре! Говорящая на персидском языке птица была одним из самых удивительных, необычных и запоминающихся явлений, с которыми мне довелось столкнуться. Интересно, что сейчас с этим дроздом, сидит ли он также в клетке в углу уютного дворика и тешит окружающих, или его отпустили на волю, а может торговец съехал с этого места – всякое может быть. Кто знает, как оно там сейчас. На всё воля Всевышнего.

Изюм

Обычная лавка в Исфагане

В Иране, как, наверное, и в любой восточной стране, продаётся множество разнообразных орехов и сухофруктов, при том все они просто отменные. Я с женой постоянно их покупал, благо стоили они не так уж и дорого. Отоваривались мы обычно в близлежащей лавке, находящейся буквально за углом от того места, где мы жили. Обычно торговал там высокий худощавый иранец в очках. На вид ему было слегка за пятьдесят. Волосы у него были очень короткие и все седые, росли они только по бокам, а по центру головы сияла большая лысина. Одет он всегда был в брюки и рубашку с коротким рукавом. Он был весьма обходительный и не болтливый в отличие от большинства других торговцев, с которыми мне приходилось сталкиваться. При случае он советовал, что лучше взять, всегда охотно давал пояснения на интересующие вопросы, а если хотел показать, к примеру, что один сорт фисташек лучше другого, то первый он непременно называл вкусным, а про второй говорил, что он гораздо вкуснее. Частенько, когда мы заходили, он смотрел футбол и, не сводя глаз с экрана, отвечал на приветствия, но через пару секунд всё же отрывался от своего зрелища, вставал, брал небольшой совочек и спрашивал, что мы хотим. Услышав просьбу, он подходил к нужной корзине, насыпал её содержимое в пакет, взвешивал его и откладывал в сторону. В конце он всегда перевзвешивал все пакеты и объявлял стоимость. У него была машинка, которая запаивала пакеты, и он очень любил ею пользоваться. Часто он закрывал пакетик с её помощью, даже когда его просили этого не делать. Второй продавец появлялся довольно редко, поэтому его внешность запомнились мне гораздо хуже. Он был уже довольно стар и несколько тучен, обладал седой головой и такой же белой небольшой бородой. Я обращался к нему хаджи-ага4, что ему очень нравилось, и он иногда насыпал мне немного лишнего в подарок.

Лавка эта была самая обычная, как и все прочие подобные ей. На полу в несколько рядов стояли корзины с насыпанными в них горочкой орехами, семечками, сухофруктами, финиками и прочим. В них были воткнуты таблички с ценой. Также там продавался чай, сахар в форме песка, рафинада и набата5, немного прочих сладостей и что-то ещё. Орехи и сухофрукты, должно сказать, были самых разнообразных сортов и форм: большие и маленькие, с лимоном, солью, сахаром, шафраном, в общем, какие только захотите.

Однажды, это было в начале моего пребывания в Иране, я с супругой зашёл в эту лавку. Работал в тот день первый из описанных выше торговцев. Он сидел на стуле и смотрел телевизор. Я обратился к нему, и он начал насыпать в пакеты, что я спрашивал. Мы с женой водили глазами по корзинам, думая, что бы ещё взять. Взор супруги остановился на чёрном изюме, и она захотела приобрести немного. Я знал, что изюм на фарси будет «кешмешь», и с полной уверенностью попросил чёрного кишмиша. Но продавец вместо того, чтобы направиться к корзине с соответствующим содержимым, подошёл к белому изюму и в некоторой растерянности зачерпнул его совком. Я остановил торговца, повторив, что мне нужен чёрный кишмиш, а не белый. Он искренне удивился и округлил глаза, ответив, что кишмиш бывает только жёлтым, на худой конец коричневым. Теперь уже смутился я и показал рукой на нужный мне продукт. Тут, поняв в чём дело, он посмотрел на белый изюм, потом на чёрный, как бы сравнивая их, и сказал: «Какой же это кешмешь?! Это же мовиз!» Произнёс он эту фразу так, как будто я задел самые чувствительные струны его души. Как можно было назвать мовиз каким-то кишмишем? Просто немыслимо, это же совершенно разные вещи! С тех пор я навсегда запомнил эту разницу.