Персик

Конечно, он догадывался еще до несчастного случая, что что-то происходит. Тетя Августа все чаще и чаще стала приезжать в Лаунсетон, а его мать — оставаться в Париже или встречаться с ним в Лондоне, а не дома. Тетя Августа была хорошей, но он не мог представить себе, почему его отец предпочитал ее обществу Пич. Августа была легко предсказуема, с ней было скучно. Когда она гостила в Лаунсетоне, Вил знал наперед, что будет каждый день на обед; он поспорил как-то сам с собой и оказался на сто процентов прав. Но, видимо, отцу нравилось именно это.

Однако он испытал потрясение, когда, уже идя на поправку, узнал, что всегда будет жить с отцом и Августой, мать никогда не вернется. Он плакал каждую ночь и однажды даже услышал, как экономка сказала, что очень жестоко заставлять мальчика так убиваться по матери. А потом все переменилось, и жизнь снова стала похожа на прежнюю, когда он был то с отцом, то с матерью, — но никогда с обоими вместе. Вот и сейчас он в Париже, с Пич. И с этим новым человеком.

Вил подозрительно рассматривал Ноэля, сидя за столом на борту парохода «Муше». Пич же казалась довольной, все время улыбалась и была ласкова. Вил понял, ей хотелось, чтобы ему понравился Ноэль Мэддокс. Идея поехать на пароходе по Сене принадлежала Ноэлю, хотя Вил считал эту поездку смехотворной: кому нравится сидеть за ужином и смотреть из окна на все эти старые здания, даже и подсвеченные прожекторами? Когда они встретили мистера Мэддокса в «Крийоне», и тот сообщил Пич, что заказал столик на борту «Муше», поскольку считал, что это будет интересно Вилу, в глазах матери Вил прочел сигнал, означавший: улыбайся и веди себя прилично, что он и сделал. Разве он не сказал: «Спасибо большое, сэр, это будет очень интересно»? Но это не означало, что ему действительно должно быть интересно. Лучше бы он купил гамбургер и чипсы в магазине около площади Оперы и сходил на новый фильм с Джеймсом Бондом в кинотеатр на Елисейских полях, а этот американец вообразил, что Вил — турист. Да он знает Париж не хуже Лондона — и гораздо лучше мистера Мэддокса!

— Посмотри, Вил, — сказала Пич, когда пароход проходил под мостом де Сюлли. Справа открывался великолепный вид на Иль-Сен-Луи, а прямо виднелись шпили собора Богоматери на Иль-де-ля-Сите.

— Посмотри, дорогой, ты можешь увидеть наш дом.

Вил встал, вглядываясь в выпуклые окна, и Пич с улыбкой обернулась к Ноэлю.

— Мы никогда не видели его с реки, — сказала она.

— Вы живете там? — спросил Ноэль, глядя на внушительные фасады домов из серого камня.

— Вон там! — взволнованно закричал Вил. — Тот дом, который стоит на самом углу, вон там!

Люди, сидящие рядом, стали оборачиваться, и Пич сказала, радуясь его возбуждению.

— Тише, дорогой. Дом был построен одним из де Курмонов в семнадцатом веке, и он довольно знаменит. Все большие частные дома в Париже назывались «отель», по типу «отель де виль» — городская ратуша. Боюсь, что отелю де Курмонов пришлось пережить недавно некоторые изменения. Сейчас он сам зарабатывает на свое содержание — как и вся семья. Он стал опознавательным знаком де Курмонов — парижским символом компании в мире.

Лицо Ноэля оставалось спокойным, когда он снова обернулся к столу и налил вина в бокалы.

— Посмотри, мама, посмотри туда! — закричал Вил возбужденно, когда стали видны суровые стены Нотр Дам. Прожекторы осветили фантастических существ на водосточных трубах и башнях.

— Вот видите, — шепнула Пич, — ему все-таки интересно.

Ноэль пожал плечами.

— У меня нет опыта общения с мальчиками, но могу предположить, что ему больше пришлось бы по душе съесть гамбургер и посмотреть фильм с Джеймсом Бондом.

Вил обернулся и добродушно улыбнулся ему.

— Все в порядке, мистер Мэддокс, — сказал он мягко. — Я совсем не против. А фильм С Бондом посмотрим завтра.

— Согласен, — улыбнулся ему в ответ Ноэль.

Позже Ноэль бродил по великолепным комнатам дома де Курмонов, в то время как Пич укладывала Вила спать. Он внимательно осмотрел громадную мраморную лестницу и фрески с изображением летящих херувимов на куполообразном потолке, старался представить Пич маленькой девочкой, поднимающейся по этим широким ступеням, преодолевающей их одну за другой, направляясь в спальню. Он прошелся по холлу, пол которого был выложен мраморными черными и белыми квадратами, и подумал, играла ли она на нем в классики, обошел огромную элегантную гостиную с множеством диванчиков, любуясь портретом Мари-Франс де Курмон, прабабушки Пич, кисти знаменитого художника. На другой стене висел портрет Леони кисти Сарджента — неземной красоты, в облегающем золотом платье, с протянутыми вперед руками и спящей черной пантерой у ног.

— Это бабушка, — раздался голос Пич сзади.

— Я знаю, — сказал Ноэль.

— Идем, посмотрим на Месье.