Персональное дело

   Как-то мы с женой приехали в один южный приморский город. Возле так называемого квартирного бюро на пыльной площади толпился народ. С одной стороны частники, с другой – дикари. Не те дикари, которые ходят в одеждах из перьев, а обыкновенные советские дикари, у которых нет путевок в санатории и которых с их молоткастыми и серпастыми паспортами в гостиницах не пускают и на порог. Мы тоже в этой толпе оказались, и тут же нас атаковали жадные до наживы домо– и квартировладельцы. «Вам нужна комната? На сколько?» Оказалось, что мы не очень выгодные клиенты, потому что приехали только на неделю, а частники предпочитали таких, которые на сезон или хотя бы на месяц. Когда уже все от нас отказались, появился еще один, дохлый пожилой мужичонка с впалой грудью и стальными зубами. Он робко приблизился к нам: «Нужна комната? На сколько? На неделю? Нет, на неделю нельзя». И отошел. Но отошел неуверенно, и я понял, что на него можно давить. Я пошел за ним и спросил: «А может быть, можно и на неделю?» Он посмотрел на меня и обреченно кивнул головой: «Ну пожалуйста». Потом увидел, что мы на машине, и сказал опять: «Вы на машине? Нет, на машине нельзя». – «А может быть, можно?» И он опять кивнул: «Ну пожалуйста». Я потом заметил, что он всегда сначала отказывает, а потом говорит: «Ну пожалуйста». Мы его так Нупожалуйста и прозвали.

   Мы спросили, далеко ли ехать. Он сказал нет, километра два-три.

   – Я вам покажу. Я буду впереди бежать, а вы езжайте за мной.

   – Ну почему же вы будете бежать впереди, – сказал я, – садитесь, поедем вместе.

   – Да нет, ну зачем я буду садиться, как-то неудобно.

   После того как я ему объяснил, что нам еще более неудобно будет, если он побежит впереди, он сел на переднее сиденье (жена перебралась назад) и съежился, стараясь занять как можно меньше места.

   Оказалось, что Нупожалуйста живет на окраине, на пыльной ухабистой улице, по которой после дождя можно проехать разве что на тракторе. Дом, однако, был большой и добротный. На крыльце стояла женщина лет сорока, могучего телосложения, в коротком и рваном сарафане. И со вкусом, звучно шлепала комаров на загорелых плечах и на ляжках.

   – Ты кого это привез? – закричала она, глядя то на мужа, то на нас, как будто мы были совсем никчемушным товаром.

   – Дачников, Егоровна, привез на неделю.

   – Дачников? – повторила она. – На неделю? Та шо это за дачники на неделю? Та шо ж там – других не було?

   – Не было, Егоровна, – испуганно отвечал Нупожалуйста. – Только эти и были.

   – Ну ладно. – Она посмотрела на нас более доброжелательно. – Так шо вы люди богатые, на машине, у меня есть для вас зала за десять рублей.

   – В неделю? – спросила моя жена.

   – Та не, у день.

   – Десять рублей – это дорого, – сказал я.

   – Та не дорого, – убивая комара на ноге, сказала она.

   – И к тому же у вас комары.

   – Та яки комары? – сказала она и щелкнула себя по щеке. – Хиба ж это комары?

   – А что же это?

   – Та так. Насекомые.

   Как-то мы все же поладили и вечером на террасе угощали наших хозяев купленным у них же вином. Нупожалуйста в основном молчал, говорила Егоровна.

   – Я, Володя, работаю ото ж бригадиром на винограднику. Ото ж така важка, така тяжола робота, Володя. З пяти утра и до самого вечора. Така важка, така трудна робота. Но я люблю важко работать. Когда важко поработаешь, тогда ты собой тоже довольный бываешь.

   Дом их, довольно большой, был забит отдыхающими. Мы снимали отдельную комнату. В других комнатах, как в общежитии, койки стояли рядами, каждая стоила два рубля в сутки.

   Утром мы проснулись не рано, солнце стояло уже высоко. Я вышел в сад к умывальнику и увидел в глубине сада сарай. Дверь сарая открыта, а внутри сарая на раскладушке ничком, в том же самом рваном высоко задравшемся сарафане лежит наша хозяйка. Надо же, на работу не пошла. Видимо, заболела.

   После завтрака я опять вышел в сад и увидел: из сарая вышла хозяйка, потягиваясь, как штангист перед взятием веса.

   – Вы сегодня не на работе? – спросил я. – Заболели?

   – Та ни. У мене ж ото сэссия.

   – Сессия? – удивился я. – Сельсовета?

   – Та ни. Ото ж горсовета. Я там у культурной комиссии состою.

   Мы с женой уехали на пляж, потом были в кино, потом в ресторане, вернулись – хозяева уже спали. Утром выхожу в сад, вижу – хозяйка опять спит в сарайчике.

   – Опять сессия? – спросил я, когда она вышла.

   – Та ни. Ото ж партсобрание.

   На третий день у нее было совещание передовиков производства. На четвертый что-то еще. В этом доме по-настоящему трудился только ее беспартийный муж. Утром, пока она спала, он по ее приказу уже бежал, как он говорил, «на шоссу» ловить новых квартирантов. А потом в саду что-то строгал, пилил, окапывал деревья.

   Поскольку мы уходили из дома раньше ее, а возвращались позже, я никогда не видел нашу хозяйку в достойном ее положения костюме. Всегда в одном и том же сарафане.

   Она была словоохотлива и много раз повторяла, что любит тяжелую работу. Что работала во время войны на Алтае шофером и оттуда привезла своего теперешнего мужа. В партию вступила недавно.