Персональные демоны

Она продолжает корчиться, борясь… И вдруг все заканчивается. Как будто один из них одержал победу. Я смотрю ей в глаза, паника почти доводит меня до безумия.

— Фрэнни?

На мгновение ее глаза закатываются, и стон вырывается откуда-то глубоко изнутри, становясь все громче. Ее лицо покраснело, глаза распахнуты. Вспышка красного… Она быстро исчезает, и все становится тихо.

Все еще паникуя, я наклоняюсь к ее груди.

— Фрэнни? Ты меня слышишь?

В конце концов, она поднимает на меня свои синие глаза… все еще испуганные, но чистые.

— Он ушел, — говорит она с усталой улыбкой. Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить пульс, а затем наклоняюсь и целую ее.

Фрэнни

Я сжимаю руку Люка, пока он сидит рядом со мной, а я лежу на кровати.

— Ты сделала все прекрасно. Твое Влияние становится сильнее, — говорит он.

Я все еще дрожу, стуча зубами.

— Почему я так мало помню из того, что случилось?

— Ты можешь помнить только те моменты, когда ты одерживала верх.

— Я чувствую себя, как будто меня автобус переехал. Почему это не так, как с тобой?

— Ну, для начала, я обычно не хватал тебя и не швырял об стену, — говорит Люк. Они с Гейбом обмениваются взглядами, и Люк стреляет в него мстительной усмешкой. — Но, думаю, дело в том, что ты сама приглашала меня.

Мэтт усаживается на стул и впивается взглядом в Люка.

Гейб смотрит на меня с печальной улыбкой. Я пожимаю плечами, не зная, что сказать, но затем меня снова начинает трясти, и я чувствую тошноту. Из глаз льются слезы, и я ничего не могу с ними поделать.

— У меня не будет нормальной жизни, не так ли? — говорю я сквозь рыдания.

Люк крепче прижимает меня к себе, но не отвечает.

Гейб стоит у двери и просто смотрит на меня.

— Никто не знает будущего, Фрэнни. Каждое событие меняет ряд других. Но дело в том, что ты очень нужна обеим сторонам. Шансы, что ты сможешь пройти через все это неотмеченной, практически равны нулю. Но как только ты будешь отмечена… неважно, кем… тобой начнут управлять. Конечно, я не могу быть объективен, но будь я на твоем месте, я бы не выбрал Ад.

Мое сердце словно камень. Я знаю, что должно произойти, что мне нужно сделать, но…

— Как я могу простить себя за самое худшее, что я когда-либо делала? Худшее, что кто-либо когда-либо делал?

— Сначала вспомни, что произошло на самом деле.

Мэтт садится на край моей кровати. Люк отстраняется от меня и идет к двери, вставая рядом с Гейбом и отдавая Мэтту свое пространство.

— Я упал, потому что пытался подняться слишком быстро. Это была моя вина.

Мое горло сжимается, когда я вспоминаю.

— Нет. Я схватила тебя за ногу. Я разозлилась и сбросила тебя с дерева.

— Хватит. Ты казнишь себя столько времени. Это не было твоей виной. Тебе нужно отпустить это. — Он обнимает меня, и мне так хорошо, что я хочу просидеть так вечность.

— Я просто хотела, чтобы ты вернулся, — говорю я, наконец.

Он улыбается.

— И я здесь.

Мое сердце все тяжелее и тяжелее.

— Не совсем так. Ты все еще мертв.

— Ты права. У меня нет той жизни, которая была бы, если бы я не упал с дерева. Но это не делает мое пребывание здесь менее важным. Ты не должна считать мою смерть своей виной.

Он смотрит на меня довольно долго, а я не знаю, что сказать.

Наконец, он говорит:

— Габриэль считает, что тебе нужно простить себя, иначе мы не сможем защитить тебя. — Улыбка появляется в уголках его губ. — Ты должна это сделать. Не могу я провалить свое первое задание из-за несговорчивости клиента. Это будет весьма неудачной пометкой в моем резюме на всю оставшуюся… вечность.

— Я не могу…

Его улыбка исчезает, когда он меня прерывает:

— Габриэль говорит, что ты должна понять, почему не можешь отказаться от чувства вины.

— Потому что… — Я борюсь со слезами, пока достаю из-под матраца дневник Мэтта. Я думаю обо всех своих мыслях в этой книге, записанных для Мэтта. Обо всех вещах, рассказанных мною ему, чтобы он оставался частью моей жизни. О том, как мне нужно было сохранить его в сердце. — Это чувство мне необходимо, чтобы помнить. Мне нужно держаться за него, чтобы не забывать… ощущать тебя живым.

И тут я понимаю, что мне пора это прекратить. Избавиться от этого внутри…

— Как мне это сделать? Опустить его?

— Это нормально — грустить о смерти, но от вины тебе нужно избавиться. Это должно идти изнутри. Тебе нужно вспомнить, что произошло на самом деле.

Я утыкаюсь лбом в колени и закрываю глаза, ожидая, когда тошнота прекратиться, но она лишь становится сильнее, когда я вновь переживаю тот момент в голове.

Мэтт оступается, его нога соскальзывает. Я вижу это за секунду до того, как раздается его стон. Я поднимаю глаза и пытаюсь поймать его, но в руках у меня остается лишь кроссовок. Я слышу его крик и удар о землю.

Мои глаза распахиваются, и я кидаюсь к корзине для мусора. Мэтт обнимает меня, и я прячу лицо у него на груди, дрожа.

Наконец, я поднимаю голову и смотрю на него, слезы льются по моим щекам.

— Почему ты упал?

Он пожимает плечами.

Я не удивлена, что в голове у меня полный бардак, но то, что я внезапно начинаю злиться на Мэтта, меня шокирует.

Я отталкиваю его.

— Ты должен был лезть медленнее, более осторожно!

Он кивает.