Персональный ад моей души

– Зачем сейчас всё это?! Ты пришёл ко мне тогда и говорил красивые слова, сказал, что я не сделаю её счастливой. А много счастья принёс ей ты?! Даже сейчас только о себе думаешь, о своём ущемлённом самолюбии. Ты себя вообще слышишь? Я тебе говорю о том, что сейчас с ней происходит, а ты всё смириться не можешь с тем, что было?

– А мы не пережили с ней этого, понимаешь? Тогда не пережили! – Синицкий кулаки разжал и Бориса отпустил, но был на взводе, злость его не отпускала. – Да, я изменил ей. Но ты… ты всю жизнь ей тогда сломал.

– Я сломал? Я?

Теперь Борис и сам к нему бросился.

– Только последние уроды заставляют своих любимых женщин аборты делать. – Зло прошипел он, выдыхая прямо Синицкому в лицо.

– А зачем мне твои дети? – От крика у обоих на шее уже повздувались вены, оба красные, разгорячённые и озлобленные.

– Да она от тебя была беременна!

– Да? И как же она, интересно это определила? Карты раскинула?

– Да потому что я не могу иметь детей!

– Что?

Синицкий замер, бурно дышал, но всё ещё не верил услышанному.

– Что слышал.

– И ты хочешь сказать… что Лера это знала?

– Знала, и ты знал, только героя из себя сейчас строишь.

– Какого героя, я впервые об этом слышу!

– Впервые?.. Лера пришла ко мне и рассказала, что происходит у вас дома, – Борис недоверчиво смотрел, говорил быстро и по факту, – я её успокоил и сказал, что не могу иметь детей и в тот же день она счастливая побежала становиться на учёт, к моему отцу. А потом она пошла домой и после разговора с тобой уже на следующий день сделала аборт. И ты теперь хочешь сказать, что этого не знал? Да если бы я в тот момент был в городе, она бы никогда такую глупость не совершила! Но меня не было… а ты был, и не остановил её.

– Я этого не знал.

– Ну конечно! И сейчас не знал, что она снова от тебя беременна, не ты её избил, не ты её бросил, да?

– Это она сказала?

– В общем, так, я не знаю, что между вами происходит, но скажу одно: сегодня утром она хотела повторить свою ошибку снова и этот раз практически наверняка станет для неё последним. Я пытался с ней поговорить, но ты… ты удивительный человек. Ты умудрился ещё раз сломать её настолько, что в сильной, смелой Лере не осталось ни воли, ни надежды. После тебя она как сломанная кукла, словно после столкновения с локомотивом… мешок с костями, не способный жить и соображать. Я не знаю, как тебе каждый раз удаётся это сделать, как удаётся довести её до такого состояния… я бы никогда к тебе не пришёл, если бы Лере не нужна была твоя помощь. Она меня не слышит, но она услышит тебя. И если ты хоть когда-нибудь, хоть одной клеточкой своего тела любил её, то ты ей поможешь. Только ты сможешь убедить её в том, что она должна жить. Потому что сейчас она просто существует. И всё это ты… знал ты это или нет. Хоть раз в жизни веди себя как мужик…

Когда вошли в клинику, Борис сразу заметил странный переполох, а возле палаты Леры скопилось целое толпище медсестёр и охрана.

– Что здесь происходит? – Суровым, хорошо поставленным голосом начальника, спросил он и на него обернулись.

– Борис Андреевич, вы только послушайте…

Растерянная медсестра стояла у самой палаты и чуть не плакала, из-за двери доносился истошный мужской крик на непонятном для присутствующих языке.

– Кто там, я же сказал, никого не впускать?

– Борис Евгеньевич, я не знаю… пришёл мужчина, не один, с женщиной, – затараторила медсестра, – спросил где палата Валерии Павловны, я ему сказала, что к ней никого не впускают, но он и слушать не стал, в сторону меня оттолкнул и тут же они там заперлись. Он сразу кричать начал, даже не спрашивал ничего, как вошёл, так и кричит. И я вот удивляюсь, до чего у некоторых людей глотки лужёные, это же надо, двадцать минут орать не переставая. Кроме него никого и не слышно, а он всё кричит и кричит. Сначала, минут пять, на русском кричал, а потом на своём… кто он там по национальности? Я охрану вызвала, но он не открывает, даже не обращает на нас внимания. Что делать, Борис Андреевич?

– Отойди. – Борис сам начал стучать в дверь, но на его стук действительно никакой реакции не последовало, мужской голос так и продолжал громыхать в той же стороне.

– Может мне попробовать?

– Не стоит. Надо… может, дверь сломать?

– Вы с ума сошли, Борис Андреевич? – Поразилась медсестра и тут же замолкла: в палате резко стало тихо и Борис тут же начал стучать в дверь, но никто так и не открыл.

Как раз в этот момент Арсен сидел перед Лерой и внимательно смотрел в её глаза, но не находил в них ни капельки понимания.

– Лера, милая, я знаю, что тебя сейчас очень плохо. И этот взгляд я очень хорошо помню. Но я не могу тебе помочь, пока ты сама этого не захочешь… Ты можешь плакать, ты можешь кричать, только не держи всё в себе.

Сзади, за плечо Леру держала жена Арсена, но за эмоциональным мужем ей оставалось только вздыхать и придерживать Леру, отгораживая от грозного крика.