Перстень Александра Пушкина

– Еще у него был счастливый «нащокинский» фрак. В нем он ездил свататься к Гончаровым, и его предложение приняли. Хотя перед этим он получил отказ.

– Почему «нащокинский»?

– Потому что собственного у него не было. Он одолжил фрак у своего лицейского друга Нащокина. Тот подарил этот фрак Пушкину. В нем его и хоронили.

– Тебе налить? – Дуло взял в руку бутылку.

– Да, выпью еще. – Она чиркнула спичкой. – Забыли зажечь свечи… Слава богу, их две.

Сергей подал жене фужер, они чокнулись и выпили.

– Недобрые предзнаменования так и роились вокруг Пушкина, – снова заговорила Полина. – Во время их венчания с Натальей Николаевной с аналоя упали крест и Евангелие. Пушкин побледнел, и это заметили все. В довершение ко всему у него в руках потухла венчальная свеча. Тогда он сказал: «Это все плохие предзнаменования!»

– И сказал, конечно же, по-французски?

– Конечно. – Полина вдруг вспомнила: – А еще у него был дневник, который запирался на ключ.

– Зачем?

– Пушкин казался открытым, легким в общении, но на самом деле был очень скрытным человеком. И, кажется, фаталистом. Знаешь, что он написал другу перед своей женитьбой?

– Что-нибудь про свои чувства?

– Вовсе нет. Он написал, что будущность является ему во всей своей наготе. Что горести его нисколько не удивят, потому что входят в его расчеты, а всякая радость будет неожиданностью.

– Это сильно. Хотел бы я почитать его дневник.

– Все бы хотели. Ты хоть представляешь, сколько эта тетрадь может теперь стоить?

– Даже и представлять не хочу. Дневник тоже утерян?

– Скорей всего да. Помнишь, ты сказал дурацкую фразу: Пушкин – наше все? Ненавижу, когда ее произносят. Так можно забыть, каким живым и разным он был. Страдал от ревности, но сам получил пощечину от жены за то, что волочился на балу за какой-то там баронессой. Любил Натали, но проявил характер и разлучил ее с матерью. Увез в Петербург, потому что мамаша обсуждала его поведение. При этом сказал: «Я люблю собственное спокойствие и сумею его обеспечить».

– Крутой парень…

– Одна история меня просто шокировала.

– Тоже про Пушкина?

Полина кивнула и глотнула вина.

– Он и его друг Нащокин, будучи неженатыми, снимали одну квартиру. Напротив, окна в окна, жил какой-то чиновник, рыжий и кривой. И жена у него была такая же, рыжая и кривая. Сынишка их ничем не отличался от родителей, был рыжим и кривым, как они. Пушкин из шалости вздумал поволочиться за рыжей чиновницей. Изображал увлеченность, любовался ею в окно, одним словом, делал все, чтобы она поверила в его чувство. Та в ответ стала кокетничать и подавать ему знаки взаимности. Когда чиновница прохаживалась под его окнами, он строил гримасы и вдоволь потешался над ней со своими друзьями. Иногда она присылала к нему своего сына, якобы чтобы узнать, сколько времени, а на самом деле рассчитывая получить записку. Однажды с Кавказа вернулся брат Пушкина Лев Сергеевич и привез оттуда краску для волос, я думаю, черную басму, – замолчав, Полина осуждающе покачала головой. – И вот что задумал Пушкин: он решил зазвать рыжего мальчика в гости и перекрасить его волосы в черный цвет.

Сергей разразился таким хохотом, что ей пришлось переждать, пока он умолкнет.

– Что здесь смешного? – удивилась она.

– Все. – Он еще вздрагивал от приступов смеха. – Тебе трудно это понять…

– Все вы, мужики, ненормальные, – подытожила Полина и дорассказала свою историю: – Слава богу, Пушкин отказался от этой затеи, его отговорили друзья.

– Но какова идея! – Сергей вытер глаза и еще пару раз хохотнул. – Если бы не друзья, уверен, он бы перекрасил мальчишку.

– Вот. А ты говоришь – он наше все.

– Больше так не скажу.

– Разочаровался в нем из-за этой истории?

– Да нет… Просто он был нормальный мужик, – сказал Дуло, задул свечки и обнял Полину. – Теперь идем спать. Посуду утром помоем…

Глава 23. Он

Филиппов ворочался в кровати всю ночь, но так и не заснул. Утром на работу пришел рано. Ему казалось, что, как только он сядет за свой стол, все вопросы сразу начнут решаться.

Мысль о связи теракта на железнодорожном вокзале с убийством женщины на улице Депутатской не давала ему покоя. Не зря там оказалась Полина Свирская. И, возможно, мужчина, которого не удалось разглядеть из-за входной двери, убил сначала Масейкину, а потом Свирскую.

Смущал только один факт. Сообщение о гибели Масейкиной, как утверждал участковый, пришло на пульт в тот момент, когда эти двое только зашли в подъезд и даже не успели подняться на лифте.

– Слишком много нестыковок, слишком много… – бормотал Филиппов, снимая пальто и усаживаясь в рабочее кресло.

Было бы хорошо расспросить обо всем саму Свирскую, но она мертва, и теперь никто не узнает всей правды.

Филиппов достал лист бумаги, собираясь, по указанию Беленкова, писать рапорт на имя генерала Девочкина. Он решил сам пойти к Девочкину, отдать рапорт и доложить о том, что узнал вчера от участкового на улице Депутатской. А генерал пусть решает, кому этим заняться.