Перстень альвов, кн. 2: Пробуждение валькирии

Эльдахвит простерла левую руку вперед и сделала движение, будто поднимает что-то невидимое. И жертвенная кровь из чаши в руках онемевшей старухи темно-красной волной взметнулась вверх и осыпала фигуру валькирии сотней пламенеющих искр. Валькирия во второй раз взмахнула рукой, будто бы собрала «росу клинков» снизу и бросила на толпу – и те же пламенные искры тысячами упали на людей и исчезли, но каждому стало жарко. А Бело-Пламенная заговорила:

Множились расприв злобные годы,духом отважныхв битвы толкали.Мститель, рожденный

роком суровым,злобу раздороввырастил в сердце.

Она говорила, и голос ее шел не от лица, а от всей фигуры и струился волнами по широкой площадке святилища. Эти волны пронзали каждого из слушавших, наполняли дрожью, а каждое слово невидимый резец так глубоко и четко высекал в памяти людей, что никто и никогда не сумеет забыть этого предсказания.

Мирным обетомнад славным курганомкончатся битвы

в племени квиттов;черный дракон,чешуею блестящий,в землю уйдетв руках исполина.Явится новый

воитель отважный,двумя завладеетдраконами двергов;меч, из курганавернувшийся к свету,кровь злую выпьети снимет проклятье.

Вигмар стоял, держа в опущенной руке жертвенный нож и глядя прямо в солнечное лицо посланницы Одина. Одна валькирия уже прошла через его жизнь, оставив в ней благодетельный пламенный отсвет, но Эльдахвит несла ему не самовольную, а благословленную Одином помощь! Вся его прошедшая жизнь разворачивалась перед ним. Он видел свою давнюю молодость, когда он бежал от наступающих фьяллей, сначала один, потом с горстью людей, которая никак не могла дать отпор захватчикам; как потом он пришел сюда, на Золотое озеро, и здесь, впервые получив опору под ногами, заставил фьяллей отступить назад и впервые обозначил границу своих владений, непреодолимую для чужих. Как потом, два года спустя, он вдвоем с Ингвидом Синеглазым собрал войско, которое одержало победу над войском Торбранда конунга; как потом они потерпели поражение от того же Торбранда, добывшего меч Дракон Битвы. После этого мертвые великаны в святилище Стоячих Камней тоже дали предсказание. Он и сейчас, двадцать пять лет спустя, помнил каждое слово. Он видел множество «злых годов», обещанных великанами, видел и «мстителя из рода конунгов», который мстил больше своей земле, чем врагам. И вот впереди показался берег: Один обещал снять проклятье.

Последние слова отзвучали; фигура валькирии исчезла, померкло и растаяло белопламенное сияние над площадкой. Все стало как прежде – и все изменилось. Та горячая мощь, которую принесла с собой Дева Молний, не ушла вместе с ней, а осталась, как бы вплавленная в сам воздух святилища, в камень, в оружие, в саму кровь собравшихся здесь людей. Благословение Одина вошло в них и наполнило силой, отвагой и нерушимой верой в победу. Даже вид с горы словно бы распахнулся шире: туман растаял, и, казалось, само будущее стало видно на ясном горизонте. Впервые за три десятилетия квитты увидели впереди свободу и силу своей державы, той, которую им еще предстояло возродить. Это случится еще нескоро, и никто не ждал, что все решит одна битва и одна победа; но теперь у их долгого, тяжелого, полного потерь и испытаний пути появилась видимая цель.

Хельги обернулся к тому месту, где когда-то впервые увидел Эйру. Он думал о ней даже сейчас, когда образ Девы Молний еще стоял перед глазами. Ему хотелось, чтобы Эйра присутствовала здесь и видела это, чтобы она слышала предсказание, обещавшее конец унижению и мукам Квиттинга. Или чтобы она поскорее узнала обо всем этом. Она будет так счастлива… Она так страдала, видя горькую участь своей родины и не в силах ничем ей помочь… Она тоже была валькирией по духу; она была сердцем Квиттинга, горячо бьющимся и страдающим, и Хельги хотел как можно скорее разделить радость и надежду с ней, с той, кому они так нужны…

И он увидел ее, увидел на том же самом месте, под боком того же черновато-серого валуна. В том же коричневом платье, окутанная пушистым облаком темных волос, она смотрела на него горящими темными глазами, и лицо ее сияло божественным светом. Он знал, что это лишь видение, знал, и все же в сердце его вспыхнула такая живая и горячая радость, словно она появилась наяву. Это тоже знак богов – знак, что путь приведет его к ней. Взгляд ее, устремленный прямо на него, был пылким, трепетным и нежным. Если в облике валькирии Квиттингу явилась его судьба, то Хельги сейчас видел свою судьбу – ту, к которой стремился даже тогда, пока еще ее не знал.

Сразу после жертвоприношения войско двинулось на север.

* * *