Перстень Екатерины Великой

– Молчи уж! – прикрикнул на нее Бубенцов. – Ты свое дело сделала, акции ему продала, так что, если будешь вякать, вообще с собрания выгоним!

– Когда они расстались, мама не сказала отцу, что беременна, – невыразительным голосом продолжала Ольга, – она уехала к себе на родину в Заборск и родила там меня. Потом она вышла замуж, но фамилия у меня ее. Отчим не любил детей, да мама и не хотела, чтобы он меня удочерил. Они недолго прожили вместе и развелись, мы жили вдвоем с мамой. А когда она умерла… – голос Ольги дрогнул, – меня там ничто не держало, я решила поехать в Петербург, чтобы отыскать отца. Но нельзя же было сваливаться человеку на голову как есть – с чемоданами и без денег.

– Как ты в стриптиз-клуб попала? – напомнил Петр.

– Я с детства занималась художественной гимнастикой, работала тренером. Здесь такой работы не найти, мне предлагали только учителем физкультуры в школу, да и то без прописки не очень-то брали. Пришлось идти куда придется. Не могу сказать, что я горжусь этой работой, но и стыдиться не собираюсь – меня жизнь заставила. А отец… Юрий Борисович… он, конечно, удивился, он понятия не имел, что у него есть дочь. Я уж не знаю, почему мама ему не сказала…

– Потому что ничего не было! – выкрикнула Фира с места, но ее никто не слушал.

– В первый раз мы нехорошо поговорили, я ушла, – Ольга спокойно обвела зал глазами, – потом он нашел меня в «Ночной бабочке». Стал приходить, мы разговаривали в перерывах между выступлениями. Он хотел, чтобы я оттуда ушла, но по контракту пришлось бы платить большие деньги… в общем, срок контракта скоро заканчивается, и отец просил, чтобы я жила у него… Но вот… – она провела пальцами по ресницам, смахивая слезы.

Обострившимся зрением Катя определила, что слезы настоящие. Похоже, что все правда, и Рокотов на этот раз поставил на нужную лошадку. Но как он узнал, ведь Муратов тщательно скрывал дочь-стриптизерку…

– Вот, оказывается, что старик хотел сказать… – протянул Петр, махнув рукой, – ты, говорит, все знаешь, да не все… А я-то думал, что он на старости лет голыми девками увлекся, на фотках-то все так и есть. Мать его выследила, да вот только зря делу хода не дала, надо было раньше вас на чистую воду вывести.

– Господа акционеры! – воззвал Рокотов. – Продолжим собрание! У нас на повестке дня еще один вопрос – выборы председателя совета акционеров. Предлагаю…

– А у меня другое предложение! – перебила его Катя. – Перенести этот вопрос на следующее собрание! Пока тут все разъяснится…

– Что вам неясно? – Рокотов не сдержался и зло блеснул глазами, как видно, он хотел, чтобы все в растерянности от новостей выбрали его еще и председателем совета акционеров. А что, у Петра теперь мало акций, Катю никто не знает…

– Многое неясно… – ответила Катя, – но я непременно разберусь. К примеру, кто же все-таки убил господина Муратова.

– Вы хотите сказать?.. – Девица вскочила с места и прижала руки к груди. – Вы хотите сказать, что…

– Я ничего не говорила, – кротко улыбнулась Катя, – полиция со временем разберется. И вот еще… – она подошла к бывшей стриптизерке, взглянула на нее в упор, – Ольга Юрьевна, позвольте документы ваши посмотреть.

– Пожалуйста, – Ольга с готовностью протянула ей паспорт и свидетельство о рождении, скромно опустив глаза, но Катя успела разглядеть в них явно выраженное злорадство – что, мол, съела? Рокотов-то теперь мой!

«Да ради бога, бери его себе, – подумала Катя, – он тебя, дурочку провинциальную, облапошит, обдурит и голой оставит. Впрочем, к этому тебе не привыкать».

Она постаралась, чтобы эти мысли не отразились на лице.

Так, в паспорте ничего интересного, место рождения – город Заборск, год рождения… угу, ей всего двадцать два. Из молодых, да ранняя. Судя по прописке, девица раньше никуда из своего Заборска не выезжала, вот адрес – улица Тополевая, дом пять…

Свидетельство о рождении было новехонькое, как будто не лежало оно столько лет где-нибудь в комоде между старыми поздравительными открытками и альбомом с детскими фотографиями. Из родителей указана была только мать – Васильева Мария Ивановна, в графе «отец» стоял прочерк.

– Я поддерживаю предложение Екатерины Алексеевны! – оживился Бубенцов. – Думаю, это здравая мысль!

– И я… – буркнул Петр.

– Что ж… – Рокотов развел руками, – как скажете…

После собрания Катя быстро выскочила из зала заседаний и пробежала к кабинету свекрови, который теперь станет кабинетом директора канала. Алла уже сидела в приемной.

– Алла, откройте мне кабинет, мне нужно посмотреть кое-какие бумаги в сейфе!

– Но он опечатан… – замялась Алла, пряча глаза, – это же место преступления…

– Ой, будто я не знаю, что туда все ходят! – отмахнулась Катя. – Печать я потом сама на место прилеплю!

Алла пожала плечами и открыла дверь. В кабинете было неубрано, на полу засохла лужа крови. Запах стоял соответствующий.

– Не велено ничего трогать… – вполголоса сказала Алла, – эти, из полиции, сказали, что обязательно еще приедут, да только никого не было…