Перстень Харома

Васабри с интересом наблюдала за Маргиной, а ещё с большим вниманием разглядывала голого незнакомца, который понял, что визит гостей затягивается, и сразу встал с постели одетым.

— Харом, — представился он Васабри, а на Хенка посмотрел с сожалением.

— Харом? — удивился Хенк, поражаясь такой быстрой сменой кавалера Маргины. «А как же товарищ Тёмный?» — подумал Хенк, а Маргина ему ответила в его же голове: «Никак! Могут у меня быть слабости». Она окинула оценивающим взглядом Васабри и посмотрела на Хенка.

— Целомудренный мой, а Байли знает, что ты прилетел сюда с этой девушкой? — спросила Маргина и Хенк густо покраснел. Маргина, не стесняясь, запустила симпоты в Васабри, прочитала всё и хмыкнула.

«Если ты собьешь Хенка с пути истинного, ты знаешь, что я с тобой сделаю», — предупредила она Васабри внутренним голосом. Девушка оглянулась, не поняв сразу, но, посмотрев в глаза Маргины, от которых потянуло космическим холодом, решила, что Хенка она, пожалуй, оставит в покое и использовать не будет. Харом, до этого молчаливо стоявший в театральной позе, бесцеремонно подошел к Васабри и принялся разглядывать ожерелье из сардоникса, висевшее у неё на шее.

— Откуда оно у тебя? — спросил Харом и Маргина удивлённо на него посмотрела.

— Мне его подарил мой любимый кот, — созналась Васабри и добавила, — только оно одноразовое.

— Вижу, — ухмыльнулся Харом, — что уже использованное.

— Ждите в Боро, — сказала Маргина, обрывая Харома, — приедет Тёмный и всё рассудит.

Растерянный Хенк отправился искать змея, но тот, словно чувствовал краткость визита, уже ожидал за кустами бывшей ограды. Васабри плелась сзади, вспоминая слова Маргины. Всю дорогу от Эссенариума до Боро она прижималась к Хенку, но без всякого удовольствия, а он, не собираясь ничего расспрашивать, думал о том, что сказала ей Маргина, ведь он видел выражение лица и Васабри, и Маргины при их разговоре. Еще более странными были слова Маргины при расставании:

— Возможно, я тебя не увижу, — сказала она Васабри, — будешь на Земле, передай привет бабушке и дедушке.

Когда они остались вдвоём с Маргиной, Харом заметил:

— Не нужно, чтобы они помнили об этом.

— Мне тоже не нужно этого помнить, — сказала Маргина и добавила: — Оставь, пожалуй, только безымянное наслаждение.

Харом так и сделал. Хенк и Васабри помнили, что им надлежит ожидать в Боро товарища Тёмного, а больше ничего. А Маргина растерянно подняла на Харома глаза и сказала:

— Я сегодня чудесно выспалась и, даже, видела какие-то сны, — она потянулась и спросила Харома:

— Мы же собирались утром пойти в сад? Ты обещал рассказать о своей любви к Фатенот.

Репликация девятая. Васабри

Странник сосал амомедара, погрузив в него все свои симпоты, оставив только одну, которая, как паутинка, болталась в пространстве, фиксируя все изменения, чтобы, в случае чего, предупредить Странника об опасности. В данном секторе космоса царило спокойствие, так что ничто не мешало Страннику наслаждаться образами, высосанными из пальца амомедара.

К образам амомедара Странник подмешивал свои воспоминания, связывая логической цепочкой случайные картинки и выстраивая их в течение несуществующей жизни, которой никогда не было, но могла быть, если повернуть всё вспять. Он не жалел, что превратился в Странника, так как в той жизни, в которой он жил, ему не было места, а ту, о которой мечтал, он мог создать, употребляя амомедара.

Как часто бывает, кто-нибудь, случайно или нарочно, влезет туда, куда его не просят, мешая другим наслаждаться жизнью. Симпота Странника, доселе дремавшая, почувствовала движение и замерла, ожидая продолжения. В пространстве возле планеты Глаурия возникла фистула, из которой вывалились две капсулы и раскрылись. Транспортные латексные оболочки поплыли вокруг Глаурии, постепенно снижаясь, а капсулы так же незаметно, как и появились, пропали в фистуле, которая сразу же закрылась.

Странник с сожалением оставил амомедара, чтобы проследить путь транспортных оболочек, которые, кружась вокруг Глаурии, уходили на тёмную её сторону. Проверив их содержимое, Странник вспыхнул всеми симпотами, а его глифомы непроизвольно выбросили в пространство облако хранившихся там эмоций, которые тут же и с жадность стал впитывать амомедар, расправившись во все стороны хрупкими иглами и став похожим на пушистого ёжика.

* * *

В этот день тишина раннего утра в Боро была нарушена криками ужаса, которые неслись от северной окраины города по направлению к центру. Взбудораженные жители, вышедшие на улицу, чтобы увидеть причину крика, присоединяли свой голос к хору орущих и со всех ног неслись в направлении реки Леи, на берегу которой располагался новый городской квартал, заселённый, преимущественно, жителями, так или иначе принадлежащих к управляющей верхушке Страны Маргов и Фрей.

То, что видели жители потревоженных кварталов, и что приводило их в ужас, имело имя, которое звучало как Дульжинея. Напрасно Леметрия, Чери и Манароис орали у неё на плече, останавливая жителей и призывая их не бояться каменной горы, двигающейся по улицам города.