Улыбка против воли коснулась ее губ, когда гость, за пару секунд умяв блинчики на тарелке, потянулся за следующей порцией.
Какое-то время за столом слышались лишь звуки обильной трапезы и пережевывания еды.
Аристарх Венедиктович, заметив, что вкуснейшие блинчики стремительно заканчиваются, принялся накладывать угощение и к себе в тарелку.
Когда первый голод был утолен, Аристарх Венедиктович, вытирая брусничный соус с подбородка, откинулся на спинку стула и наконец спросил:
— Лука Матвеевич, очень рад, что вы посетили нас, зашли к нам на обед, но что же вас все-таки привело в мою скромную квартирку?
У Спасского от вкусного обеда даже вечная кислая ухмылка практически исчезла, но пренебрежительный тон никуда не делся:
— Аристарх Венедиктович, я много слышал о вас, о вашей деятельности…
— Да, вы правы… Все заслуженно… Я лучший сыщик Санкт-Петербурга… — хвастливо выпятил грудь вперед Свистунов, но Спасский не дал ему договорить:
— Да-да, я в курсе, потому для вас у меня есть дело.
— Что-то случилось?
— И да, и нет. Случилось много лет назад, а может, случилось сейчас, — отпивая глоток гишпанского вина, заявил гость.
— Как это?
— Сейчас я вам объясню. — Спасский вытащил из кармана лист старой пожелтевшей бумаги, расправил ее на коленях и принялся зачитывать:
— «Того же лета войско несметное татарски хана Ваты пошло на Новгород. Становиши воины на передых у озера, коней отпустиши, спать прилягши. Ночью из вод озера изыдоша лютый зверь, и путь татарам затвориша; людей много татарских, коней татарских поядоша, и ужасоша татары и с криком убегши из русски земли; и паки спрятавшася, а иных избиша. Спасе чудо водное русски людие, спасе град Новоград».
Прочитав текст с большим волнением, Лука Матвеевич внимательно взглянул на притихшего Аристарха Венедиктовича:
— Ну, что вы об этом думаете?
— Извините, я не совсем понимаю… Какое все это имеет отношение? Татары, хан Ваты… поядоша… изыдоша… Что это такое? Лука Матвеевич, прошу вас объясниться.
Спасский вздохнул.
— Хорошо, я попробую. — Литератор снова положил ароматный блинчик в свою тарелку, Глафира замерла в углу комнаты, боясь даже дышать от любопытства. — Итак, я вам сейчас зачитал фрагмент древнерусской летописи тринадцатого века, этот отрывок датируется тысяча двести сорок седьмым годом.
Сыщик Свистунов неопределенно пожал плечами.
— Уважаемый Лука Матвеевич, я не увлекаюсь историей, не занимаюсь древнерусской филологией, и вообще…