Перстень с чёрным агатом

— Глеб? Не помню вас. — В голосе лёгкое недоумение: что за Глеб? что ему надо?

— Мы незнакомы, но… у меня есть одна вещь, которая принадлежит вам.

— Какая вещь?

Вздохнул: была не была!

— Серебряный перстень с чёрным агатом.

Я мог видеть Анну и заметил, что она испугалась: побледнела, дыхание сбилось и участился пульс, но взяла себя в руки и сказала даже с некоторым презрением:

— Что вы хотите, Глеб? Шантажировать меня? Зря стараетесь, не выйдет.

— Почему шантажировать? — изумился я. — Просто хочу вернуть перстень. Ваша мать, Клавдия Фёдоровна, очень настаивает.

— Во-первых, перстень находится у меня… — поправила Анна, — во-вторых, моя мать умерла. До свидания! Больше не звоните.

Она сказала это таким спокойным и уверенным тоном, что я засомневался в себе, посмотрел на руку с кольцом. Вот оно, никуда не делось. Или перстня было два?

— Анна Никитична, я сейчас всё по порядку расскажу, только не бросайте трубку, — взмолился я.

— Слушаю.

— Есть один человек, Николай. Он узнал, что Клавдия Фёдоровна умерла и просил вас продать перстень.

— Мне про это ничего неизвестно, — обронила Анна.

«Кремень!» — подумал я и продолжил:

— Он подкупил мальчишку, и тот увидел, что вы схоронили мать вместе с кольцом. И тогда Николай нанял одного студента достать перстень.

К такому она была не готова. Послышался всхлип, потом наступила долгая пауза.

— Анна Никитична…

— Я поняла, вы и есть тот студент, — наконец отозвалась она.

— Нет… я его приятель. (Чёрт бы побрал этого Макаркина! Отдувайся теперь!) Одним словом, мы достали перстень… Не оправдываюсь, но я думал, что мы ищем золотые монеты.

— Угу, в гробу. Бред, боже мой, какой бред!

— Нет, не в гробу… Мне сказали, что клад в заброшенном до…

— Вот что, Глеб, — перебила Анна, — если это правда, я вас посажу. Вместе с вашим студентом! — И сбросила вызов.

Во попал! Я застонал и бросился ничком на кровать.

Постой, паровоз, не стучите колёса,

Кондуктор, нажми на тормоза.

Поднял голову и прислушался.

Я к маменьке родной

С последним приветом

Спешу показаться на глаза.

Я скатился с постели и выглянул за дверь: в гостиной работал телевизор, отец с чашкой чая смотрел «Операцию “Ы”».

— Глеб, пойдём кино смотреть, — позвал отец, повернув ко мне оживлённое лицо.

— Не могу, потом… — отказался я и вернулся в комнату: у меня своё кино, правда, не такое смешное. Совсем не смешное!

Надо посмотреть, что там делает дочка Мельниковой. Я сосредоточился и увидел Анну, она стояла у окна чистенькой комнаты со стаканчиком успокоительных капель. Пахло валерьянкой. Выпила, поморщилась — гадость! Вытерла мокрые глаза и аккуратно высморкалась в платочек. Вот взяла телефон, набрала номер и сбросила вызов. И опять… В полицию наверняка… а, нет.

— Вы привели могилу порядок? — Голос у Анны резкий, вибрирующий, чувствовалось, как ей противно со мной разговаривать.

Я ответил виновато и поспешно:

— Да, мы всё аккуратно сделали… А перстень у меня, я его украл у приятеля.

И стал рассказывать о события последнего месяца. Анна немного успокоилась и смягчилась: разгладилось лицо, пальцы перестали подрагивать; и у меня появилась надежда избежать наказания, предусмотренного статьёй 244 УК РФ. Не сказал только про отрезанный Макаркиным палец, пусть лучше потом узнает… или не узнает.

— Как вам вернуть кольцо? — спросил я.

Она задумалась:

— Давайте так сделаем. Похоже, что вы человек порядочный, если решились позвонить. В сентябре я поеду в Берёзовку по делам, тогда мы встретимся. А пока уберите перстень подальше, хорошо?

— Хорошо… — промямлил я и снял кольцо, отметив про себя, что до сентября почти целый месяц. — Можно мне звонить иногда?

— Можно, — разрешила Анна.

* * *

Наше с Макаркиным общение сошло на нет. Он дважды звонил, предлагал куда-то сходить, пока не началась учёба, но я отказался. Не знаю, может быть, потом смогу общаться с Игорем, а пока такого желания нет. Макаркину я сказал, что очень занят, и это была чистая правда.

Сообщения в паблике «Собачье сердце».

Кристина: По Октябрьской возле «Магнита» бегает бело-рыжий кобель в ошейнике. Передняя лапа опухла. Очень худой.

СВЕТлячок: Жалко пёсика.

Геннадий: Сволочи! Самих бы на улицу.

Собачье сердце: Спокойнее. Может, собака потерялась. Кто сможет забрать и оставить на лечение и передержку?

Глеб Журавлёв: Беру. Сейчас поеду.

Собачье сердце: Спасибо, Глеб! Будь на связи.

Сложить в рюкзак пакетики корма, поводок и бутылку воды было минутным делом, и через четверть часа я приехал на место. Закрыл машину, огляделся, высматривая рыжее пятно.

Крупный поджарый пёс (русский спаниель, три года, кличка Лаки, потерялся две недели назад) сидел у ступенек магазина, поджав лапу. Стоило покупателю выйти из дверей, бедняга ковылял за ним, старался попасться на глаза, заискивающе вилял хвостом. У крыльца стояла какая-то посудина с водой и пластиковая тарелочка с крошками корма — кого-то собачьи страдания не оставили равнодушным.