Перстни шейха

С прошлой весны в крепости гостил знаменитый эсфаганский слепой магуш* Ахарджуб, чьи предсказания многие полагали бредом безумца… Многие, но не нынешний владыка Аламута, собравший достаточно подтверждений правдивости пророчеств незрячего прорицателя. Немало усилий пришлось приложить, чтобы убедить прославленного магуша, отличавшегося, к слову сказать, вздорным нравом, внять настойчивому приглашению, шейха аль-Джебала и посетить Аламут… Хвала Аллаху, все трудности остались позади. Шёл уже восьмой месяц, как доставленный в крепость слепец-предсказатель обосновался в отведённом ему покое, где проводил время в размышлениях, ни на минуту не расставаясь со своим наргиле**. А сегодня поутру он прислал слугу с предложением навестить его вечером, дабы прозреть. Надо полагать, слова магуша следовало понимать так, что сегодня он соблаговолит, наконец, приподнять

*Магуш – зороастрийский жрец, предсказатель, заклинатель, изгоняющий злых духов и т.д. Именно от этого персидского слова пошло более привычное для нас «маг».

**Наргиле – разновидность кальяна.

невесомую завесу,отделяющую день нынешний от дней грядущих и поведать грозному повелителю исмаилитов, что станется с его государством в будущем…

В условленный предзакатный час шейх явился к Ахарджубу и, переступив порог небольшой комнаты, сделавшейся временным пристанищем прорицателя, остановился. Слепец долго молчал, неторопливо потягивая ароматный дым через янтарный чубук, с таким видом, словно не было для него сейчас занятия более важного, а шейх аль-Джебал, которому подвластно было здесь всё и вся, терпеливо ждал, понимая, что торопить предсказателя бессмысленно, ибо должное быть сказанным, будет сказано и услышано в назначенное время… Тут, Ахарджуб, словно пробудившись от сна, внезапно выпучил невидящие глаза, как будто силился рассмотреть нечто в дальней дали, и громко изрёк замогильным надтреснутым голосом:

– Возрадуйся, ибо не суждено тебе узреть ужасного конца! Ты возжелал прозрения, так знай, тебе наследует малодушный правитель… Шестьсот пятьдесят четвёртый год от Хиджры* станет последним… Придёт неведомый народ, зовущийся монголами, и приведёт его воитель, имя которому Хулагу… И тогда ваши крепости падут одна за другой… Спасенья нет…

Шейх молча выслушал приговор магуша, и поначалу усомнился в истинности жестокого пророчества, полагая, что сделано оно было под воздействием опиума, к курению коего склонен был прорицатель. И хотя, владыка Аламута не проронил ни слова, Ахарджуб словно бы проник в его мысли:

– Неверие пробуждает сомнение… – размеренно произнёс незрячий магуш, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. – Сомнение порождает слабость, а слабость ведёт к погибели… – наставительно вещал он, продолжая таращиться перед собой невидящими очами, а потом вытянул вперёд иссохшую старческую руку. – Дотронься до моей ладони и стань на время моими глазами.

Предводитель исмаилитов покорно исполнил просьбу прорицателя, и, едва их кисти соприкоснулись, перед взором шейха аль-Джебала возникла отчётливая картина… Погожий солнечный день. Перед воротами Аламута толпится множество воинов-степняков, сидящих на низкорослых мохнатых лошадях. Из крепости выходит какой-то человек, лица которого не видно – он словно нарочно прячет его, низко наклонив голову – и, опустившись на колени лобызает копыта коня предводителя кочевников… Потом появляются знакомые очертания стен Ламасара. И здесь всё повторяется – защитники покорно отворяют ворота перед смуглолицыми всадниками… Повсюду происходит одно и то же – считавшиеся неприступными, крепости одна за другой сдаются без боя… Единственно, Гирдкух стойко сопротивляется, но после продолжительной безуспешной осады враги всё же подтаскивают по труднопроходимым горным тропам метательные машины,

*Хиджра – переселение Мухаммеда и его приверженцев из Мекки в Медину, совершившееся согласно мусульманской традиции в сентябре 622 года. Год Хиджры стал первым годом исламского лунного календаря. 654 год от Хиджры соответствует 1256 году от Р.Х.

и начинается решительный штурм. На осаждённых обрушиваются пылающие глиняные шары, начинённые огненным составом. Цитадель охвачена пожаром. По приставным лестницам на стены карабкаются люди. Сверху на головы им летят камни и стрелы. Но падают горящие ворота, и сотни чужых воинов, размахивая кривыми саблями, устремляются внутрь крепости, истребляя всех, кто пытается заступить им путь…

Видение исчезло. Ала ад-Дин Мухаммад обнаружил себя по-прежнему стоящим посреди небольшой комнаты магуша. Слепой прорицатель, как ни в чём не бывало, курил наргиле, размеренно раскачиваясь из стороны в сторону. Получив, пусть и неправдоподобное, но зримое свидетельство неизбежного краха, поражённый увиденным шейх впал в глубочайшую задумчивость, из которой его вывел скрипучий голос провидца:

– Предначертанное в книге судеб да сбудется, и не в силах людей изменить предопределенное свыше… – предостерёг он напоследок.