Первая чеченская

Вдруг команда: «Срочно отходить! Сейчас по зданию начнут долбить артиллерия и авиация!». Я не поверил, попросил повторить. Подтвердили. Я снова не поверил (а вдруг это «духи» балуют, как до этого не раз бывало). Говорю связисту: «Назови первую и последнюю букву своей фамилии». Ответил правильно. Даю своим команду отходить, сам остался прикрывать отход.

Боевики били по отходящим и из окон самого университета, и из развалин соседнего дома. Нашим при отходе надо было пройти не более ста метров. Каким огромным на войне это расстояние может казаться!..

Я стал бить из автомата по окнам, чтобы хоть как-то затруднить «духам» возможность прицельно стрелять. В горячке не сразу почувствовал, что получил одну пулю в колено, другую — в бедро. Почти сразу пришло страшное осознание: ранен, бойцы уже далеко, я остался один… Свои-то пока добегут, пока разберутся, пока попробуют что-то предпринять. А «духи» — вот они, рядом. Двигаться быстро не могу, боль в ноге дикая. В любой момент могут обнаружить: или просто сразу убьют, или будут пытаться взять в плен… И тут же для себя решил: живым не сдамся. Пока есть патроны, буду стрелять… А там — как Бог даст.

Боевики стрелять перестали, значит, наши благополучно добрались до своих. По мне тоже пока не стреляли. Ведь вокруг меня обломки бетона, кирпич битый, не сразу меня заметишь. Но долго оставаться я здесь не мог, надо было что-то решать. И тут я вспомнил своего преподавателя из военного училища. Он прошёл Афган и часто нам повторял: «Самое страшное — это бездействие. Не знаешь, что делать, — зарывайся!».

Смотрю: рядом лунка от разрыва миномётной мины. Залез туда и стал зарываться. У меня был только кусок штык-ножа и маленький огрызок от магазина, которыми и копал мёрзлую землю. Руки — разбиты в хлам… Вгрызся вроде, чуть-чуть очухался. Но тут начался обещанный командованием массированный артиллерийский и бомбовый удар! Кто был под таким огнём, тот меня поймёт… Всё свистит, орёт, гул стоит такой, что не слышишь вздоха своего. Жду, когда обстрел прекратится. А продолжался он больше часа…

Как и следовало ожидать, меня заметили «духи». Поняли, что ранен, и решили взять живым. Но ничего у них не вышло: двоих я убил, одного ранил.

Рассказывает Герой России подполковник Александр Павлович Думчиков:

— Когда наши откатились, я кое-как спустился со второго этажа на первый, забрался в какую-то подсобку. Через некоторое время стало понятно, что кругом «духи». Слышу призыв к молитве, и под «аллах акбар» они полезли из всех щелей! Дальше сидеть не было никакого смысла. Выстрелил в гранатомётчика и вывалился из окна на площадь… До своих было всего метров сто. Но били с трёх сторон, улицу было никак не перебежать.

Удар по ноге. Понимаю: так, попали в меня, ранили… Но движение продолжаю, потому что всё равно надо в какое-то укрытие забираться. Добежал до угла, упал, отстреливаюсь… И в это время получаю ранение в правую руку. По мне стреляют, а я сам стрелять уже не могу! Тут в лопатку удар, меня аж откинуло — получил ещё и ранение в спину.

Нашёл лист железа, на себя его натягиваю, под листом вероятность попадания в меня меньше. Пусть думают, что я убит. И тут стрельба прекратилась… Начинаю думать, что делать дальше… Горлом кровь идёт. Может, пробито лёгкое?.. Прислушался — хрипа вроде нет. Уже легче! Смотрю дальше — на ноге явный перелом, на правом локте шматок мяса висит. (Тут прежде всего надо промедол вколоть и перевязать раны. Но когда я раскладывал промедол по карманам, то делал это правой рукой. Соответственно, правой рукой его и надо доставать. Это сейчас я могу посоветовать раскладывать промедол так, чтобы он был доступен и для одной руки, и для другой.)

Правой рукой двинуть вообще не могу, а левой дотянуться тяжело. Всё-таки как-то срезал бронежилет, дотянулся левой до кармана, достал промедол, сразу достал гранаты. Никакое другое оружие одной рукой я использовать не мог: ни из автомата стрелять, ни из подствольника, ни тем более — отбиваться ножом. Кое-как перетянул колено, бедро. В это время слышу — свистит кто-то.

Рассказывает Герой России полковник Александр Игоревич Пегишев:

— Вижу — ещё один наш вываливается из полуподвального помещения спортзала метрах в тридцати от меня. Упал, не шевелится. По нему — кинжальный огонь трассирующими. Асфальт вокруг горит!.. Свистнул, кричу: «Если меня слышишь — пошевели рукой». Шевелит, значит живой. Кричу ему: «Притворись убитым, замри!..». Вроде замер. И «духи», похоже, решили, что добили его, стрелять туда перестали. Зато с новой силой ударили по мне…

Стемнело. Заковылял в сторону раненого. Схватил, за что получилось, и рванул обратно. Запнулся за что-то, упал. И в этот момент прямо над головой прошла очередь… Броском до ямы. Упали на дно — вроде здесь пули не достают. Перевязал раненого нормально, кровь у него уже не так течёт. Уже лучше…

Стали задавать друг другу вопросы. Оказался лейтенантом Думчиковым Александром Павловичем, командиром взвода из роты Тараскина.