Первая Государственная дума. От самодержавия к парламентской монархии. 27 апреля – 8 июля 1906 г.

Если еврейский вопрос не был отдельно и рельефно поставлен, то это вина только Думы. Какие были у нее основания? Я их не знаю. Казалось ли это само собой очевидным, но тогда на что же Винавер жалуется? Или об этом вопросе умолчали, боясь разногласия в Думе; но тогда зачем за эту трусливость Думы Винавер обвиняет правительство? Мы позднее увидели, что упрек Винавера по адресу правительства был несправедлив. Из напечатанного письма Столыпина к Николаю II от 10 декабря 1907 года видно, что Столыпин находил, что гражданское равенство уже даровано Манифестом 17 октября и что евреи имеют поэтому законное основание требовать полного равноправия. Но в этом вопросе правительство столкнулось тогда с личным предубеждением Государя; чтобы преодолеть его, правительству нужно было содействие Думы. Такие же несправедливые речи, как речь Винавера, ему не облегчили этой задачи. Скоро после этого заседания я в вагоне железной дороги встретился с князем П.Н. Трубецким. Судьба связала его с либеральным движением, хотя он был человеком правого лагеря. Среди разговора он мне сказал о тягостном впечатлении, которое на его единомышленников произвела речь Винавера. Я удивился: почему? «Потому что он требовал от министров, чтобы они на первый план ставили еврейский вопрос; они думают только о нем; у нас же есть и другие вопросы». Трубецкой отражал этим не свое личное мнение; то построение, которое дал своей речи Винавер, в которой он правительство обвинял только за «трусливое молчание» и смешивал своих друзей и врагов, питало подобные неблагоприятные настроения.

Не могу не сопоставить с этим и речи Ледницкого о польском вопросе; в обеих этих речах много общего. Кадетская программа по польскому вопросу – польская автономия в пределах России – была общеизвестна; она была принята и на апрельском земском съезде 1905 года. Но 30 апреля 1906 года 27 депутатов Польши подали заявление, в котором обращали протест к русскому народному представительству, на нарушение прав «Польского края». Они говорили: «Наши права неотъемлемы и святы, и из них исходит необходимость автономии Царства Польского, как заветное требование всего населения нашего края. Итак, когда составлялся адрес, все хорошо знали, чего добивались поляки, – автономии Польши[66]

. И однако в адрес об этом не было сказано. Абзац о народностях ограничивался таким общим выражением: «Государственная дума считает, наконец, необходимым указать в числе неотложных задач своих и разрешение вопроса об удовлетворении давно назревших требований отдельных национальностей. Россия представляет государство, населенное многоразличными племенами и народностями. Духовное объединение всех этих племен и народностей возможно только при удовлетворении потребности каждого из них сохранять и развивать своеобразие в отдельных сторонах быта. Государственная дума озаботится широким удовлетворением этих справедливых нужд».

А кроме того, была уже не раз цитированная мною фраза о равноправии без различия сословий, национальностей, религии или пола.