Первая и последняя свобода

КРИШНАМУРТИ: Прежде всего — почему мы критикуем. Для того, чтобы понять? Или это просто процесс придирчивости, ворчливости? Если я критикую вас — понимаю ли я вас? Приходит ли понимание путём осуждения? Если я хочу осознавать, если я хочу понимать не поверхностно, а глубоко всё значение моих взаимоотношений с вами, — начну ли я критиковать вас? Или же я осознаю эти взаимоотношения между вами и мной, молчаливо наблюдая их — не проецируя мнений, критик, суждений, отождествлений или обвинений, а молчаливо наблюдая что происходит? И если я не критикую — что происходит? Человек склонен сползти в спячку, не так ли? Это не значит, что, когда мы придираемся, ворчим, мы не впадаем в спячку. Возможно, это становится привычкой, и мы отправляем себя в спячку через привычку. Более глубокое, более обширное понимание взаимоотношений — существует только благодаря критике? Не в том дело, будет ли критика конструктивной или деструктивной, — суть не в этом. Поэтому вопрос таков: «Какое необходимо состояние ума и сердца, чтобы понимать взаимоотношения?» Что представляет собой процесс понимания? Как мы понимаем что-либо? Как вам понять своего ребёнка, если вы заинтересованы в своём ребёнке? Вы наблюдаете — не так ли? Вы следите за его игрой, вы изучаете его в его различных настроениях; вы не проецируете на него своего мнения. Вы не говорите, что он должен быть этим или тем. Вы бдительно наблюдаете — не так ли? — активно осознаёте. Тогда, возможно, вы начнёте понимать ребёнка. Если вы постоянно критикуете, постоянно навязываете свою собственную личность, свою идиосинкразию, свои мнения, устанавливая, каким он должен или не должен быть, и всё тому подобное, вы, несомненно, создаёте барьер в этих взаимоотношениях. К несчастью, большинство из нас критикует с тем, чтобы оказать формирующее влияние, с тем, чтобы вмешаться, воздействовать, повлиять; это доставляет нам определённое удовольствие, определённое удовлетворение — придавать форму чему-либо: взаимоотношениям с мужем, с ребёнком или ещё с кем-то. Вы чувствуете при этом ощущение власти, вы босс, хозяин положения, и в этом громадное удовлетворение. Конечно, никакого понимания взаимоотношений в таком процессе нет. Здесь просто воздействие, желание привести кого-то в соответствие с определённым шаблоном идиосинкразии, вашего желания, вашей прихоти. Всё это препятствие — не так ли? — пониманию взаимоотношений.

Существует также самокритика. Быть критичным к себе, критиковать, осуждать или оправдывать себя — приносит ли это понимание самого себя? Когда я начинаю критиковать себя — не ограничиваю ли я процесс понимания, исследования? Разве самоанализ, некая форма самокритики, раскрывает «са́мо», наше «я»? Что делает возможным раскрытие «са́мо»? Постоянно анализировать себя, постоянно быть исполненным страха, критичным, несомненно, не способствует раскрытию себя. Что приносит раскрытие «са́мо», такое, что вы начинаете понимать его — так это постоянное осознавание его без всякого принуждения, без всякого отождествления. Должна быть определённая спонтанность; вы не можете постоянно анализировать себя, дисциплинировать себя, формировать себя. Эта спонтанность существенна для понимания. Если я просто ограничиваю, контролирую, осуждаю, то этим я вношу остановку в движение мысли и чувства, не так ли? Лишь при движении мысли и чувства я раскрываю что-то — а не тогда, когда просто контролирую. Когда открываешь, важно выяснить, как действовать с этим. Если я действую в соответствии с идеей, согласно стандарту, сообразуясь с идеалом, я тем самым втискиваю, вдавливаю «са́мо» в определённый шаблон. В этом нет понимания, нет возвышения, преображения. Если я могу наблюдать «са́мо» без всякого принуждения, без всякого отождествления, тогда есть возможность выйти за его пределы. Вот потому-то весь этот процесс приближения себя к идеалу совершенно неправилен, ложен. Идеалы — это боги кустарного, домашнего изготовления, и приспособление к образу, который спроецирован нашим «са́мо», нашим собственным «я», несомненно, не способствует раскрытию, не приведёт к освобождению.