Первая красотка в городе

— мне надо 3 штуки. можешь достать мне 3 штуки?

— ребята говорят «нельзя» — пока. много напрягов в последнее время.

— но мне надо.

— всем надо. возьми мне пива.

Пожизненная Мексиканская Улыба берет мне пива.

а) он меня разыгрывает.

б) он чокнутый.

в) он хочет подсосать на халяву.

г) он легавый.

д) он не рюхает фишку.

— может, я и могу достать тебе 3 штуки, — говорю я ему.

— да уж надеюсь, я напарника потерял. он знал, как медведя вспороть с тонкой стороны: тройножку подвести от заблокированной дверцы, давление подкручивать, пока стенку не вспучит, тока и всего. славно, никакого шума. да замели его. а мне теперь кувалду брать, комбик сбивать, а дырку динамитом корежить. слишком шумно и старомодно. а мне 3 штуки нужно, отлежаться, пока маза не засветит.

он рассказывает мне все это очень тихо, на ушко, чтоб никто не услышал. мне самому едва слышно.

— ты давно к ебучим лягашам подался? — спрашиваю его я.

— ты меня не так понял. я студент, вечерняя школа. сейчас высшую тригонометрию прохожу.

— и для этого надо сейфы ломать?

— конечно. а закончу — так несколько сейфов моих будет и дом в Беверли-Хиллз, где никакие беспорядки до меня не достанут.

— мои друзья мне подсказывают, что правильное слово — Восстание, а не Беспорядки.

— что же у тебя за друзья?

— всякие и никаких. может, если дойдешь до высшей арифметики, лучше поймешь, о чем я. а тебе, по-моему, до нее еще киселять и киселять.

— вот поэтому мне и нужны 3 штуки.

— заем в 3 штуки через 35 дней означает 4 штуки.

— а как ты знаешь, что я не слиняю?

— никто еще не слинял, сам знаешь.

опять подваливают 2 пива. смотрим матч.

— ты давно ебучим лягашом заделался? — снова спрашиваю я.

— кончай, а? можно, я у ТЕБЯ кой-чего спрошу?

— ах-ха, — соглашаюсь я.

— я видел, ты как-то ночью шел снаружи, недели 2 тому, около часу ночи. и вся морда в крови. и вся рубашка тоже. белая рубашка. я хотел тебе помочь, но ты, по-моему, вообще ничего не соображал. ты меня напугал: не шатался, но как во сне шел. потом гляжу: в телефонную будку заходишь, а потом тебя такси подобрало.

— ах-ха, — соглашаюсь я.

— так это был ты?

— наверно.

— что случилось?

— повезло.

— что?

— ну да. чуть-чуть задело. это же Ревущее Десятилетие Наемных Убийц. Кеннеди. Освальд. Док Кинг. Че Г. Лумумба. я, разумеется, забыл нескольких. мне повезло. я недостаточно важный, чтоб покушались.

— кто это с тобой сделал?

— все.

— все?

— ах-ха.

— а про Кинга ты что думаешь?

— ссыкливые дела — как и все покушения от Юлия Цезаря до наших дней.

— так ты думаешь, черные правы?

— я не думаю, что достоин смерти от рук черного, хотя, наверно, есть и белые больные фантазеры, которые так думают, в смысле, ХОТЯТ умереть от рук черных. но мне кажется, лучшее в Черной Революции — то, что они ПЫТАЮТСЯ; мы же, белые слюнтяи, уже забыли, как это делать, включая меня. какое отношение это имеет к 3 штукам?

— ну, мне сказали, что у тебя «свои» есть, а мне хлебушка надо, но я все-таки думаю, что ты псих.

— ФБР?

— прошу прощения?

— ты из ФБР?

— у тебя паранойя? — спрашивает он.

— конечно. а у какого здравого человека ее нет?

— псих ненормальный! — он, судя по всему, разозлился — отпихивает ногой табуретку и выходит наружу.

Тедди, новый хозяин, подходит еще с одним пивом.

— кто это был? — спрашивает.

— какой-то парень мне говно вешал.

— ну?

— ну. поэтому я навешал ему в ответ.

Тедди отходит, не выказав ни малейшего удивления, но таковы все бармены. я допиваю пиво, выхожу на улицу и иду в этот мексиканский бар — огромный амбар с перилами из литой меди. там меня хотели убить. когда напивался, я был плохим актером. хорошо чувствовать себя белым, чокнутым и легким. вот — подходит. официантка из бара. я помню лицо. оркестрик заводит «Дни счастья к нам вернулись»[64]. они меня в жопу посылают. будет получше накидыша.

— мне мои ключи нужны.

она засовывает руку в карман передника (в переднике она смотрится хорошо; все женщины хорошо в них смотрятся; как-нибудь выебу тетку, чтоб только передник был. В смысле — НА НЕЙ) и припечатывает ключи к стойке. вот они все — от машины, от квартиры, от изнанки моего черепа.

— ты обещал, что вернешься вчера вечером.

я оглядываюсь, 2–3 парня просто валяются на стойке. в отрубе. мухи кружат у них над головами, бумажники давно исчезли. пахнет малинкой. что ж, гринго сами напросились, но я не таков. а мексиканцы четкие: мы сперли у них землю, а они внаглую нас разводят. и я отвечаю:

— я забыл вернуться.

— я угощаю.

— ладно, сделаем вид, что я Боб Хоуп и рассказываю солдатам анекдоты на Рождество. одну малинку — и покрепче.

она смеется и идет смешивать мне отраву. я отворачиваюсь, чтоб ее не смущать, ставит стакан прямо передо мной.

— ты мне нравишься, — говорит она. — я хочу опять с тобой поебаться. ты кой-чего умеешь, хоть и старый.

— спасибо. все дело в твоем седом парике. я ж маньяк: мне нравятся молодые женщины, которые притворяются старухами, и старухи, которые делают вид, что они еще молоды. мне нравятся пажи, высокие каблуки, узенькие розовые трусики, все эти скабрезные прибамбасы.

— у меня есть одна сцена, где я крашу манду в седой.

— изумительно.

— пей свой яд.