Первая любовь

'Stay, then, certainly,' she pronounced with a careless gesture of her arm. 'M'sieu Voldemar and I were needlessly incensed.	-- Пожалуй, останьтесь, -- промолвила она с небрежным движением руки. -- Мы с мсьё Вольдемаром напрасно рассердились.
It is your pleasure to sting ... may it do you good.'	Вам весело жалиться на здоровье.
'Forgive me,' Malevsky repeated once more; while I, my thoughts dwelling on Zina?da's gesture, said to myself again that no real queen could with greater dignity have shown a presumptuous subject to the door.	-- Простите меня, -- еще раз повторил Малевский, а я, вспоминая движение Зинаиды, подумал опять, что настоящая королева не могла бы с большим достоинством указать дерзновенному на дверь.
The game of forfeits went on for a short time after this little scene; every one felt rather ill at ease, not so much on account of this scene, as from another, not quite definite, but oppressive feeling.	Игра в фанты продолжалась недолго после этой небольшой сцены; всем немного стало неловко, не столько от самой этой сцены, сколько от другого, не совсем определенного, но тяжелого чувства.
No one spoke of it, but every one was conscious of it in himself and in his neighbour.	Никто о нем не говорил, но всякий сознавал его и в себе и в своем соседе.
Meidanov read us his verses; and Malevsky praised them with exaggerated warmth.	Майданов прочел нам свои стихи -- и Малевский с преувеличенным жаром расхвалил их.
'He wants to show how good he is now,' Lushin whispered to me.	"Как ему теперь хочется показаться добрым", -шепнул мне Лушин.
We soon broke up.	Мы скоро разошлись.
A mood of reverie seemed to have come upon Zina?da; the old princess sent word that she had a headache; Nirmatsky began to complain of his rheumatism....	На Зинаиду внезапно напало раздумье; княгиня выслала сказать, что у ней голова болит; Нирмацкий стал жаловаться на свои ревматизмы...
I could not for a long while get to sleep. I had been impressed by Zina?da's story.	Я долго не мог заснуть, меня поразил рассказ Зинаиды.
'Can there have been a hint in it?' I asked myself: 'and at whom and at what was she hinting?	-- Неужели в нем заключался намек? -- спрашивал я самого себя, -- и на кого, на что она намекала?
And if there really is anything to hint at ... how is one to make up one's mind?	И если точно есть на что намекнуть... как же решиться?
No, no, it can't be,' I whispered, turning over from one hot cheek on to the other....	Нет, мет, не может быть, -- шептал я, переворачиваясь с одной горячей щеки на другую...
But I remembered the expression of Zina?da's face during her story.... I remembered the exclamation that had broken from Lushin in the Neskutchny gardens, the sudden change in her behaviour to me, and I was lost in conjectures.	Но я вспоминал выражение лица Зинаиды во время ее рассказа, я вспоминал восклицание, вырвавшееся у Лушина в Нескучном, внезапные перемены в ее обращении со мною -- и терялся в догадках.
'Who is he?'	"Кто он?"
These three words seemed to stand before my eyes traced upon the darkness; a lowering malignant cloud seemed hanging over me, and I felt its oppressiveness, and waited for it to break.	Эти два слова точно стояли перед моими глазами, начертанные во мраке; точно низкое зловещее облако повисло надо мною -- и я чувствовал его давление и ждал, что вот-вот оно разразится.