Первая любовь (СИ)

Я только что вернулась из больницы, где узнала трагическую весть. Мы сидели в гостиной на первом этаже, дети находились в детской. Сегодня я не стала брать их с собой, как будто чувствовала, что случится то, о чём мне страшно было думать.

Конечно, по дяде Антону было видно, что он очень плох, и всё же в моей душе теплилась маленькая надежда, что всё ещё обойдётся. В голове не укладывалось, что мы только успели познакомиться, и вдруг папин брат ушёл. Мы же с ним даже толком не пообщались!

Теперь, когда дяди Антона не стало, я задумалась, говорить ли мне маме о его смерти? Всё-таки речь идёт о родственнике.

— Если у вас, фрау Пельтцер, финансовые трудности, — откуда-то издалека донёсся до меня голос фрау Кох, — можно будет заказать кремацию. Она обойдётся в два раза дешевле.

— Кремацию?.. — я никак не могу въехать, что хочет сказать мне фрау Кох. Понимаю, что-то не то, но что именно — не пойму. Чувствую себя полной идиоткой.

И вдруг до меня доходит, что фрау Кох разговаривает со мной по-русски! Я посмотрела на неё с большим удивлением. На её тонких губах появилась лёгкая, снисходительная улыбка.

— Я тоже родилась и выросла в России, — заявила она, глядя прямо мне в глаза и ничуть не смущаясь. Кажется, потрясение, написанное у меня на лице, женщину даже забавляло.

— Нн-о пп-поч-чему? — спросила я её, заикаясь от такого нежданчика.

— Почему я сразу вам не призналась, что знаю русский язык?

Фрау Кох оказалась женщиной догадливой. Как и дядя Антон, по-русски она говорила с небольшим акцентом. В голове у меня мелькнула мысль, что, наверное, фрау Кох также не общается со своими родными из России, поэтому и отвыкла от русской речи.

— Никогда не знаешь, что для тебя хорошо, а что — плохо. А, значит, нет смысла раскрывать сразу все свои козырьки. Я правильно сказала?

— Видимо, вы хотели сказать “козыри”, — ответила я машинально и покрутила головой. — И всё же я не понимаю, зачем вам понадобилось разыгрывать этот спектакль?

— Вы ещё молодая, фрау Пельтцер, поэтому верите людям на слово, — у фрау Кох внезапно испортилось настроение. Она отрывисто сказала: Давайте, говорить по делу. Как вы хотите хоронить своего дядю?

— Ну, как обычно, — я была совершенно сбита с толку такой резкой сменой темы разговора.

— То есть, — уточнила дядина помощница по хозяйству, — от кремации вы отказываетесь?

— Я думаю, похороны должны быть традиционными.

— Хорошо. После обеда мы с вами проедем в похоронное бюро. Там вы сразу оплатите все расходы. Если получится, похороны лучше назначить на завтра. Какой смысл тянуть?

— Простите, — решилась я задать вопрос, — а разве дядя Антон, зная, что он скоро уйдёт, не оставил на этот случай денег?

— Насколько мне известно, на счету у вашего дяди денег нет, — сухо ответила женщина.

Я тихо охнула и начала лихорадочно вспоминать, сколько денег на моей банковской карте. Фрау Кох легко поднялась с дивана и, цокая каблуками, пошла на кухню, бормоча себе под нос: “Однако ты — везунчик, Пельтцер. Причём тебе везёт, прохвост ты этакий, даже после смерти”. Что значат эти слова, я узнаю в скором времени. Хотя это ничего уже не способно было изменить. К сожалению…

***

Все последующие события толком не отложились в моей памяти. Я ощущала себя и вела, как зомби. Меня мучали какие-то мне самой непонятные страхи, тревоги, но разбираться в этом не было ни времени, ни желания. Ведь нужно было успеть много чего сделать.

Как известно, немцы — народ пунктуальный и щепетильный. Это очень хорошие качества характера, но, пожалуй, этим же и объясняется тамошняя бюрократия. Мы постоянно куда-то ездили с фрау Кох, сидели в очередях, получали на руки какие-то бумаги.

Вместе с нами ездили и дети. Хорошо, у фрау Кох имелась машина. Конечно, я заправляла её бензином, но хотя бы не надо было всякий раз искать такси. Конечно, я была благодарна фрау Кох, что она всё это время была рядом со мной. Боюсь, без неё я, не зная ни языка, ни города, ни здешних правил, с организацией похорон не справилась.

Сама церемония была достаточно простой. Фрау Кох сказала мне, что дядя Антон в бога не верил, поэтому заказывать священника мы не стали. Желающих проститься с моим дядей тоже оказалось немного. Поминки мы провели в небольшом кафе, которое арендовало для нас похоронное бюро.

По окончании поминального обеда ко мне подошёл некий мужчина. Оказалось, это адвокат моего покойного дяди. Он был чистокровный немец, но знал русский. Юрист предложил приехать к нему в офис завтра утром, чтоб я ознакомилась с завещанием герра Пельтцера.

Вечер прошёл в грустном настроении. Иногда у меня схватывало за грудиной, но я думала, что это сказывается сегодняшний непростой день. Оказалось, это было предчувствие беды.

Я понимаю, в жизни случаются вещи гораздо серьёзнее, но для меня это было катастрофой.