Первая Мировая война

После фиаско июльского наступления спасти себя министры-социалисты могли лишь призвав к власти генерала Корнилова, который в своем известном приказе проклял предателей, покинувших свои позиции. Корнилов требовал восстановления смертной казни для солдат в тылу, чистки офицерского корпуса, восстановления исключительного права офицеров производить повышения и понижения, интеграции комиссаров в офицерский корпус, запрета митингов, игры в карты и большевистской литературы. Корнилов принял назначение на пост главнокомандующего со словами, что отвечает только перед своей совестью и народом в целом. Большинство офицеров пришли к недвусмысленному выводу: пока существует корень зла — советы, русская армия не поднимется.

Но когда полковник Нокс со статистическими данными в руках доказывал одному из ближайших сподвижников Керенского, что катастрофа неминуема, то услышал в ответ: "Ваш пессимизм основан на чистых цифрах, вы не принимаете во внимание удивительный русский дух"[694].

Послы Запада рекомендовали Временному правительству быть твердым. Френсис предлагал Терещенко расправиться с Лениным и Троцким, чтобы остановить деморализацию русской армии. Вообще говоря, Френсис видел шанс в даровании генералу Корнилову диктаторских полномочий — его престиж жесткого командира из народа давал надежду на восстановление дисциплины в войсках. Но он не мог и заикнуться об этой идее претендующему на лидерство Керенскому. Посол считал также необходимым уменьшить число социалистов (тогда их было девять министров из пятнадцати) в правительстве. Но он верил в молодого российского премьера. "Ему всего 34 года, и, если хвалы не вскружат ему голову, он обещает стать удивительным человеком".

Но при этом посол осторожно добавлял, что в России нельзя предугадать утром того, что будет в полдень.

Консервативное большинство в британском кабинете категорически отказывалось произвести изменение в русской политике Лондона. Решающее выяснение отношений произошло на заседании правительства 30 июля 1917 года. Вывод из состоявшихся дебатов трудно назвать оптимистическим: "Социалисты (русские) предпочитают скорее вести классовую войну, чем национальную"[695]

.

В условиях напряжения всех сил нации и трудностей страны резкая социальная переориентация России грозила катастрофой, и такую переориентацию следовало предотвратить. Основная группа английских министров увидела в курсе на освобождение России от союзнических обязательств осквернение уже принесенных жертв.

Германия: новый канцлер

По поручению британского правительства известный производитель вооружений сэр Бэзил Захароф в июле 1917 года предложил в Швейцарии полтора миллиона фунтов стерлингов золотом военному министру Турции Энверу-паше за подписание сепаратного мира. Турецкий министр некоторое время колебался. Возможно, на него в конечном счете повлияли события в Берлине. Созванный на внеочередную сессию германский рейхстаг 19 июля проголосовал за очередные военные кредиты. Германскому правительству параллельно поручалось выработать предложения мира "по общему согласованию и обеспечивающие постоянное примирение. Насильственные территориальные приобретения не согласуются с таким миром"[696].

Эта так называемая "Мирная резолюция" прошла 212 голосами против 126.

Послания Бетман-Гольвега германскому генеральному штабу за данный период говорят о его несогласии с сугубо силовым курсом генералов: неразумно обрывать всякую возможность достижения компромисса с Британией. Канцлер выступил против бомбардировок Лондона. "Ни одно английское правительство, если оно в такой ситуации попытается договориться с Германией, не продержится и дня".

Но правящие Германией Гинденбург и Людендорф видели в ламентациях канцлера лишь признак личной слабости. Они в целом были разочарованы в оказавшемся слабым правительстве. Это определило судьбу Теобальда Бетман-Гольвега — кайзер жаждал видеть главой своего кабинета личность масштаба героев Танненберга. Новым канцлером Германии стал прусский чиновник доктор Георг Михаэлис, выступивший против своеволия депутатов: "Я не думаю, что германский рейхстаг годится для того, чтобы решать вопросы войны и мира по собственной инициативе"[697].

Кайзер впервые за двадцать лет принял представителей практически всех германских партий (за исключением независимых социалистов) и в бескомпромиссной речи огласил свои планы "второй пунической войны" против Британии, в которой вся Европа под германским водительством уничтожит всевластие предательского Альбиона. "Когда вперед выходит моя гвардия, для демократии не остается места"[698].