Первая мировая война

В январе на Западном фронте конфронтация между противостоящими армиями, не отмеченная никакими наступательными действиями, сводилась к непрестанной борьбе с артиллерийским и снайперским огнем, а также с грязью. 12 января поэт Уилфред Оуэн был среди тех, кто выдвинулся на передовую в районе Бомон-Амель на четырехсуточную смену. Вернувшись на запасные позиции своего батальона, он написал матери: «Не вижу повода вводить тебя в заблуждение относительно этих последних четырех дней. Я побывал в седьмом круге ада. Я был не перед ним, я был прямо в нем. Я находился на передовом посту, то есть в «укрытии» посередине нейтральной полосы». В этом укрытии «теснились», как он написал, двадцать пять человек. «Он был примерно на полметра залит водой, выше – около полутора метров свободного пространства. Один выход был взорван и заблокирован. Но оставался еще другой. Немцы знали, что мы там, и решили с этим покончить».

В течение пятидесяти часов укрытие Оуэна подвергалось артиллерийскому обстрелу, порой интенсивному, порой – периодическому. В воскресенье он рассказывал матери: «Я чуть не сломался и не утонул в воде, уровень которой постепенно поднялся мне выше колен. К шести часам, когда ты, наверное, собиралась в церковь, обстрел стал менее интенсивным и менее точным, так что мне великодушно позволили исполнить свой долг – выкарабкаться, проползти по глине и лужам по нейтральной полосе и пробраться дальше, чтобы попасть в другой пост. За полчаса я преодолел пятьдесят метров». Во взводе слева от Оуэна «часовых за укрытием разнесло на куски».

Солдат, находившийся рядом с укрытием Оуэна, тоже пострадал от артобстрела. В «Часовом» (The Sentry) Оуэн писал:

…Вдруг по ступенькам рухнул

В топь тухлую, в густой водоворотНаш часовой; за ним ружье, осколкиГранат германских, брызги нечистот.Ожив, он плакал, как ребенок слаб:

«О сэр, глаза! Я слеп! Ослеп! Ослеп!»И я поднес свечу к глазам незрячим,Сказав, что если брезжит свет пятном,То он не слеп, и все пройдет потом.

«Не вижу», – он рыдал и взглядом рачьимТаращился. Его оставив там,Другого я послал ему на смену,Велел найти носилки непременно,

А сам пошел с обходом по постам [157].

Пока Германия готовилась к интенсификации войны на море, недавно назначенный министр иностранных дел Германии Артур Циммерман разрабатывал план, согласно которому немцы в случае вступления в войну Соединенных Штатов из-за развязывания неограниченной подводной войны могли бы заручиться поддержкой и активным сотрудничеством с Мексикой. При «щедрой финансовой помощи» Германии, пояснял он 19 января в шифрованной телеграмме немецкому послу в Мехико, Мексика могла бы «вернуть себе» территории, потерянные семьдесят лет назад: Техас, Нью-Мексико и Аризону. Германия и Мексика смогут «вместе вести войну и вместе заключить мир».

23 января, когда содержание телеграммы Циммермана еще оставалось секретным, посол Германии в Вашингтоне граф Бернсдорф, все еще надеясь удержать США от вступления в войну, попросил у Берлина 50 000 долларов [158], чтобы оказать влияние на отдельных конгрессменов. Благодаря мастерской работе британских дешифровальщиков его телеграмму расшифровали в Лондоне за два дня до того, как ее прочитали в Берлине. 3 февраля, менее чем через две недели после попытки купить американский нейтралитет, в самом начале неограниченной подводной войны, немецкая подводная лодка U-53 в районе островов Силли потопила американский грузовой корабль «Хаусатоник». Британскому кораблю удалось спасти экипаж «Хаусатоника», но груз зерна был потерян. Этим же вечером в Берлине Циммерман говорил американскому послу: «Все будет хорошо. Америка ничего не предпримет, поскольку президент Вильсон за мир и никак иначе. Все останется по-прежнему».

Циммерман ошибался. Именно в этот день президент Вильсон заявил в конгрессе, что разрывает дипломатические отношения с Германией. Он не объявил войну, но положил конец военной дипломатии, которая длилась два с половиной года. Весть о разрыве отношений достигла Берлина лишь на утро следующего дня. В этот момент у Германии было чуть больше сотни подводных лодок, способных вести боевые действия. Еще 40 находились в ремонте. 51 лодка была потеряна с начала войны.