Первая Мировая война

Пока Вильсон в Вашингтоне и Френсис в Вологде думали об оптимальном пути развития России, уравновешенные бритты выделили для себя "северный треугольник" между Архангельском, Вологдой и Вяткой и определили его в качестве сферы своего влияния в России. Стратегическая ценность этого треугольника была очевидна. Архангельск открывал доступ морской торговле; Вологда занимала стратегически важное положение на полпути к Петрограду и Москве; Вятка являлась превосходным плацдармом для выхода к индустриальному Уралу и Великой Транссибирской магистрали.

Президент Вильсон во внутреннем кругу обвинял англичан в обращении к примитивной силовой политике. Его возмутило предложение англичан ввести в своем треугольнике собственную валюту. Стоило президенту ответить положительно - и политика раздела России на сферы влияния стала бы базовым принципом, она опрокинула бы все прочие подходы. Вильсон отказался даже обсуждать это предложение. Поздно. Американцы могли не одобрять действий англичан, но воспрепятствовать им уже не могли. В Лондоне уже печатали рубли, которыми британские солдаты стали расплачиваться с местным населением. (Блестящие имитаторы, японцы немедленно начали печатать иены для своей оккупационной зоны).

Посол Френсис оценил британские планы следующим образом: "Поведение британских военных и гражданских представителей в Архангельске и Мурманске указывает на желание закрепить за собой исключительные привилегии в этих портах. Каждый их шаг говорит о желании получить твердый плацдарм"{1001}.

Они стремятся действовать быстро и обойти нерасторопных союзников. Американские представители разного уровня докладывали послу, что "англичане спешат заключить с русскими соглашения исключительного характера, дающие им преимущества". Хватка профессиональных колонизаторов рождала у союзников чувство протеста. Даже связанные с англичанами общей военной судьбой французские офицеры говорили, что не желают сражаться за британские интересы в России.

Президент Вильсон жестко дрался за свои идеи. Полгода назад существовала опасность, что Восточная Европа и Россия станут зоной германского доминирования - это сделало бы Берлин непобедимым и, потенциально, столицей мира. Но Западный фронт выдержал мартовское и июньское наступления Людендорфа. Теперь американским планам препятствовало то, что в случае победы над центральными державами европейский Запад становился хозяином Восточной Европы. На мирной конференции англо-французы скажут Америке спасибо, отдадут Японии Восточную Сибирь и установят свой мир, в котором Америка будет отброшена в Западное полушарие. Не для этого повел Вильсон американцев в мировую войну, и он приложил усилия, чтобы воспрепятствовать Британии и Франции реализовать планы гегемонии в Евразии. Если итогом мирового конфликта будет вытеснение из силового центра мира Америки, пусть русские выбирают большевизм и, объединенные, вытесняют со своей земли тех, кто уже приступил к переделу зон влияния. Военный министр Бейкер рассуждал в унисон: "Если русским нравится большевизм, не наше дело убеждать всех, что только десять процентов русского населения являются большевиками, что из-за этого мы должны помочь остальным девяноста процентам"{1002}.

Тем временем американские войска, закрепившись во Владивостоке, начали прибывать и в Архангельск. 5 сентября 1918 г. американский посол Френсис устроил смотр высадившихся американских батальонов. Стараясь найти более здравую и эффективную линию поведения, американское руководство в сентябре 1918 г. встало перед вопросом, нужно ли санкционировать публикацию переписки между генеральным штабом Германии и большевиками, известные в историографии как "документы Сиссона". Помощники давали Вильсону противоречивые советы. Лансинг утверждал, что с помощью этих материалов следует доказать что Ленин и Троцкий - платные агенты немцев. Главный советник президента - полковник Хауз - на этом этапе (сентябрь 1918 г.) не одобрял публикации сомнительных документов. Вильсон (уже после публикации "документов Сиссона") в частной беседе согласился с Хаузом; он сожалел, что публикация указанных материалов явилась фактическим объявлением войны Советскому правительству{1003}. Но Хауз постарался облегчить совесть президента: России так или иначе придется быть разделенной. Очень важен дальнейший ход рассуждений Хауза: остальной мир будет жить более спокойно, если вместо огромной России в мире будут четыре России. Одна - Сибирь, а остальные - поделенная европейская часть страны (запись полковника Хауза в дневнике от 19 сентября 1918 г.).