Первая мировая война

Положение Британии стало настолько серьезным, что 9 апреля призыв в армию распространили и на Ирландию. Ранее этой меры избегали, поскольку против нее категорически возражали ирландские националисты. Поэт У. Б. Йейтс написал лорду Холдейну: «Я вчера прочитал в газетах, что во Францию за месяц прибыло более 300 000 американцев, и мне кажется крайне странным, что Англия ради 50 000 ирландских солдат готова вырыть новый ров между нашими странами и залить его кровью». Йейтс сообщил Холдейну, что, по мнению его знакомой, леди Грегори, если на Ирландию распространится общий призыв, «женщины и дети скорее встанут впереди мужчин и пойдут под пули, чем позволят, чтобы их забрали на фронт».

Ирландская независимость не стояла на повестке дня союзников. Однако во вторую неделю апреля в Риме по инициативе и при поддержке союзников состоялся конгресс угнетенных народов, призванный стимулировать угнетенные массы и национальные меньшинства в Германии и Австро-Венгрии отстаивать свое право на создание «полностью независимых национальных государств» после окончания войны. Даже итальянское правительство, испытывавшее тяжелейшее давление из-за боевых действий на Изонцо и в Трентино, признало право южных славян на независимость, несмотря на лелеемые ранее надежды на существенную территориальную экспансию Италии на Далматинском побережье. Представители чехословацкого, южнославянского и польского национальных комитетов сидели в Риме бок о бок с поддерживающими их публицистами и профессорами стран-союзниц и многими итальянскими журналистами, освещавшими это событие. Среди них был и Бенито Муссолини.

Этой весной в Канаде возродились антивоенные настроения, которые в конце 1917 г. привели к тому, что многие мужчины стали отказываться от воинской службы. В Квебеке по закону о воинской повинности на призывные пункты в марте должны были явиться 320 человек, но по крайней мере сто решили этого не делать. К 1 апреля почти все эти «дезертиры» были арестованы, после чего активисты отказа от воинской службы по идейным соображениям разграбили и подожгли здание, в котором находился призывной пункт. Затем открыли огонь по военным, которых направили, чтобы их разогнать. «Банда использовала винтовки, пистолеты и кирпичи, – сообщала газета Times. – Армия сочла необходимым для самозащиты применить пулемет». Погибли четыре гражданских лица. Чтобы разрядить ситуацию, канадское правительство распорядилось временно прекратить аресты уклоняющихся от военной сдужбы.

На Западном фронте ситуация для союзных сил ухудшалась. 10 апреля британцы оставили Месен, который огромной ценой отвоевали девять месяцев назад. Почти все офицеры британских химических рот пострадали от немецких химических снарядов. «Ад продолжается, – записал в этот день в дневнике один из них, Дональд Грентем. – Гунны приближаются к Бетюну. Уничтожают все на своем пути. Царит полный хаос. Все бегут. Беженцы запрудили все дороги. Нам пришлось бросить на складах множество снаряжения».

Шесть дней союзники удерживали оборону за рекой Лис. 11 апреля Хейг издал знаменитый Особый приказ дня, в котором говорилось: «У нас нет иного пути, кроме продолжения борьбы. Каждую позицию необходимо защищать до последнего: никакого отступления. Нас прижали к стенке, но мы верим, что справедливость на нашей стороне, и каждый из нас должен сражаться до конца». По словам Веры Бриттен, чей госпиталь с тяжелоранеными теперь оказался гораздо ближе к линии фронта, «в этот день в госпитале царил боевой дух, и, хотя нам лишь вкратце передали суть обращения Хейга, каждая из нас решила для себя, что, несмотря на вражеские самолеты, носящиеся прямо над головами, и немцев, надвигавшихся на нас от Абвиля, до тех пор, пока раненые остаются в Этапле, никакого «отступления» не будет».