Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Несколько месяцев спустя, когда письма с фронта уже подвергались цензуре, послание Кайзена не попало бы по назначению, поскольку, по его словам, потери среди пехоты были настолько катастрофичны, что соседние полки просто исчезли бы без подкрепления. Один из молодых лейтенантов через считаные минуты после прикомандирования к батарее самого Кайзена рухнул замертво от попавшего в спину осколка снаряда. Боеприпасы довоенного изготовления закончились, и всем воюющим армиям приходилось теперь полагаться на произведенные ускоренным порядком изделия военного времени, уступающие прежним в точности и надежности. «Немецкая храбрость граничит с откровенной глупостью, – писал другу в Алабаме капитан Эрнест Шеперд из экспедиционных войск (когда-то, даром что британец, состоявший в Алабамской национальной гвардии). – Представь себе тысячу человек, собранных в полковое звено… твердой поступью идущих на траншеи, где сидят лучшие в мире стрелки. <…> Весьма прискорбная практика, прежде не применявшаяся»{687}. На самом деле, конечно, такое применялось и раньше – на Гражданской войне в США, что Шеперду следовало бы знать как никому другому. Однако в коллективном британском сознании прецедент не отложился.

Мало у кого еще осталась такая же способность кичиться, как у немецкого солдата, писавшего домой 4 октября: «Англичан здесь не принимают всерьез. <…> Видели бы вы, как они драпают. <…> Мы лупим по ним прямой наводкой под взрывы хохота, с расстояния в 1200–1300 м, и они валятся штабелями»{688}. Точно так же валились и немцы. 21 сентября доктор Лоренц Треплин сообщил жене, что от полка осталась лишь треть; шесть офицеров убиты, еще 30 ранены: «Ужасно, как затягивается современная война»{689}

. К этому моменту лишь единицы (в любой из армий) шли на фронт с августовскими иллюзиями. Немецкий солдат Крестен Андресен, один из обреченных на смерть, писал в дневнике 28 сентября: «Мы так зачерствели, что идем на войну без слез и без страха, но все мы знаем, что наш путь лежит в адские врата. Однако окаменевшее сердце бьется не так, как ему хотелось бы. Мы уже не похожи на себя. Мы больше не люди, мы вымуштрованные автоматы, которые действуют не раздумывая. Боже, если бы мы только могли снова стать людьми!»{690}

Сражение на Эне официально закончилось 16 октября, когда британские экспедиционные войска сдали позиции французским войскам. Бои продолжительностью месяц на долгие годы стали предметом жарких споров, не утихавших и после войны. Упустили ли войска сэра Джона Френча величайшую возможность, промешкав при продвижении к Эне, переправе и боях за рекой? Можно ли было прорваться, сосредоточив войска на более узком участке фронта, вместо того чтобы переправляться через Эну в десятке мест? С самого начала Марнского сражения британцы двигались позорно медленно, хотя почти не встречали сопротивления. Они не пытались теснить отступающих немцев, предоставив им возможность занять выгодные позиции на Эне и спокойно пристрелять орудия, чтобы затем нанести удар по союзным войскам во время переправы и попыток продвинуться дальше.

Возможно, усилив натиск и увеличив скорость продвижения, британцы действительно смогли бы достичь восточного берега с меньшими потерями и затратами сил. И все же крайне маловероятно, что они упустили важную стратегическую возможность. На Марне немецкую армию загнали в ловушку, однако не разбили. Пока британцы ползли к гряде, немцы поспешно гнали к Шеман-де-Дам подкрепление. Сосредоточенная в долине британская полевая артиллерия, способная лишь на настильный огонь, не могла оказать существенной поддержки карабкающейся вверх несчастной пехоте, тогда как немецкие гаубицы показали себя во всей красе. Попытки взять высоту заведомо обречены на неудачу, если войскам приходится продвигаться на виду у противника по открытой местности – это относилось и к немцам, атаковавшим в противоположном направлении. Сражение на Эне подтвердило уроки, усваиваемые с августа: на выгодных позициях при прочих равных обороняющаяся сторона получает весомое преимущество перед атакующими.

Не обошлось и без недоразумений. Кавалеристы громогласно требовали снабдить их штыками, поскольку им почти неизменно приходилось сражаться спешившись. Некоторые артиллерийские лошади были реквизированы с местных ферм и, впервые услышав грохот орудий, в ужасе вставали на дыбы. Ездовые с трудом удерживали артачащихся животных, которые неделями привыкали к своей новой роли – если, конечно, не погибали раньше. Британские солдаты перестали жаловаться, что их дразнят, услышав британский государственный гимн в исполнении вражеского полкового оркестра, как было на Эне 18 сентября. Солдатам объяснили, что «Боже, храни короля» и кайзеровский гимн «Славься ты в венце победном» написаны на одну мелодию. Однако никто не мог объяснить войскам обеих воюющих сторон, почему самые тяжелые сражения так часто выпадали на воскресенье.