Первая Мировая. Война между Реальностями. Книга вторая

Сильный удар по русской армии мог потрясти ее до основания и отбросить далеко на восток — на линию Западная Двина — Западный Буг — Днестр, или даже Западная Двина — Днепр. Это создавало угрозу Риге, Двинску, в каких-то особо удачных вариантах развития событий — Минску или даже Киеву, но подобных угроз было недостаточно, чтобы быстро вывести Россию из войны. В сущности, даже при самом благоприятном для Центральных держав развитии событий на Восточном фронте Россия к концу 1915 года оставалась в лучшем стратегическом положении, нежели Австро-Венгрия к концу 1914-го.

Это означало, что, приняв решение о нанесении в 1915 году главного удара на Востоке, Германия заведомо встречала 1916 год в тех же условиях войны на два фронта, то есть она ни на йоту ни приблизилась к своей стратегической цели.

Кроме того, по мере углубления немецких войск на русскую территорию, падала связность между Западным и Восточным фронтом. Нужно было или перешивать русскую колею на европейский стандарт, что в условиях войны быстро не сделаешь, либо примириться с неизбежными задержками эшелонов на ключевых приграничных станциях. Да и плотность русской железнодорожной сети и уровень ее технического оснащения был по германским меркам совершенно недостаточным.

Далее, ТВД к востоку расширялся. Это означало, что пока Россия официально не вышла из войны, Восточный фронт будет нуждаться в большом количестве дивизий. Да, возможно, второочередных, сильно пострадавших при позиционных наступлениях, но все-таки, боеспособных. И чем дальше немецкие войска продвинутся к востоку, тем шире будет фронт и больше потребуется этих дивизий. Э. Фанкельгайн уже предвидел ситуацию, когда Германия будет наносить главный удар на Западе, держа при этом больше половины списочного состава дивизий (хотя, конечно, не активных штыков) на Востоке.

Были ли основания считать, что после военного поражения и отступления, скажем, на Западный Буг, Россия проявит готовность к мирным переговорам? Надежда, конечно, оставалась, но военное прошлое России не давало оснований отнестись к такой возможности сколько-нибудь серьезно. Во всяком случае, при планировании кампании 1915 года рассчитывать на это было нельзя.

Таким образом, нанеся в 1915 году главный удар на Восточном фронте, Германия в самом лучшем случае решала следующие задачи:

― Удержание Австро-Венгрии, как союзника и боеспособной силы;

― Ликвидация перманентной угрозы «русского парового катка» Восточной Пруссии, Померании, Силезии.

И все. Стратегическая ситуация в коалиционном масштабе не менялась: война на два фронта, экономическое, промышленное, численное преимущество противника. Да еще — снижение связности между ТВД и неизбежное «связывание» германских дивизий длинной русской оборонительной линией.

При этом Великобритания и Франция получали полный год, чтобы, воспользовавшись помощью США и всего мира, преодолеть кризис военного снаряжения и создать новые средства ведения войны. Германии же на мировые ресурсы рассчитывать не приходится — британская блокада свела ее внешнюю торговлю к нулю. К концу года уже начнет вырисовываться дефицит некоторых видов сырья. Что-то можно взять из западных районов России, но на фоне потребностей германской экономики — это крохи. В любом случае, экономическая ситуация для Центральных держав за 1915 год заведомо станет хуже.

Но и военная — тоже!

Э. Фанкельгайн знал, что Г. Китченер создает массовую армию, которая к началу 1916 года будет направлена на Западный фронт. Таким образом, число неприятельских дивизий на Западе значительно возрастет, как и их обеспечение артиллерией и боеприпасами. И что делать тогда?

Наступать на Востоке плохо.

Но «ключа» для наступления на Западе нет вообще. Разве что «качества германского солдата». Э. Фанкельгайн пытался воспользоваться непревзойденной боеспособностью своей пехоты во время сражения во Фландрии, но оказалось, что ее лучшие кадры уже выбиты. Результаты не впечатлили. Четвертой армии не удалось не только взять Кале, но хотя бы овладеть Ипром.

При этом у Германии нет спасительной отдушины «периферийных стратегий» вроде идей того же Г.Китченера и У. Черчилля о Дарданеллах или Месопотамии.

Все это — объективные факторы. А есть еще субъективные. Э. Фанкельгайн испытывает к «двойке» П.Гинденбург — Э. Людендорф нечто среднее между завистью и ненавистью. В активе командования Восточного фронта — неоспоримые, яркие военные победы. У Э. Фанкельгайна и командующих армиями на Западе нет ничего, выдерживающего сравнение с Танненбергом.

Понятно, что престиж Людендорфа очень высок — и в глазах Кайзера, и в глазах народа, и в глазах армии. А Э. Людендорф требует наступления на Востоке, «чтобы достичь великой цели — подавления России». С некоторым ужасом Э. Фанкельгайн начинает понимать, что Э. Людендорф на самом деле верит в возможность сделать это за одну стратегическую операцию.