Первая мировая война в 211 эпизодах

Еще одна бессонная ночь. В полночь фон Гериха и остальных в этом неглубоком сыром окопе подняли отдаленные взрывы снарядов и треск оружейных выстрелов. Так, значит, новая попытка немецкого наступления. На этот раз они атакуют 9-ю Сибирскую стрелковую дивизию, удерживающую позиции слева от полка фон Гериха. Тому не пришлось долго ждать; вот они, световые сигналы его форпостов: красное — белое, красное — белое.

Так что здесь тоже планируется нападение. Ну что же, они готовы к этому.

Полк фон Гериха стоит здесь уже пять дней. Неясно, что происходит в действительности, их спешно перебросили на этот участок фронта, под Карвово, в ста пятидесяти километрах к северо-востоку от Варшавы, прямо на границе с Восточной Пруссией. Немцы перешли здесь в контрнаступление и одерживали победу. Ходили слухи, что многие русские части попали в окружение в густых лесах под Августовом, к северу от них.

Погода не радовала. Сильные морозы сменились оттепелью. Начались дожди, и снег совсем растаял: их наспех вырытый окоп на дециметр был заполнен водой. Они постоянно находились в сырости, страшно мерзли холодными ночами. Сидели на одном чае и отварной картошке. На них то и дело наступала немецкая пехота, а артобстрел был таким мощным, что фон Герих не видел прежде ничего подобного. Его солдаты на грани паники. Однажды ему уже пришлось угрожать им револьвером, чтобы предотвратить бегство с передовой.

В довершение всего фон Герих был несколько раз ранен. Взрывом снаряда его подбросило в воздух, и один осколок попал ему в левую часть шеи: позже он выковырял острый кусочек металла с помощью карандаша. В другой раз, когда он стоял на коленках на краю окопа, корректируя огонь своей артиллерии, ему в лоб угодил осколок снаряда, но в этот момент фон Герих повернул голову, так что этот осколок не проник внутрь, а лишь сильно ударил его, оставив обширную кровавую рану: форма была вся выпачкана в крови. С тех пор его мучили головные боли.

В промежутках между боями они хоронили своих погибших товарищей за деревушкой, расположенной прямо у линии фронта. Настроение у него становилось все более мрачным, пессимистическим. Он пишет в своем дневнике: “Кто из нас сможет вернуться домой, когда все это закончится?”

В потемках он ощущал какое-то движение. Темная линия перемещалась по направлению к ним. Фон Герих схватил трубку полевого телефона и приказал артиллерии немедленно открыть заградительный огонь. Темная линия все приближалась. Еще ближе. Ни единого выстрела или выкрика. Вот над окопом засвистели картечные гранаты. Они попадали в цель, взрываясь прямо поверх темной линии (“трах-трах-трах”). Цепь красных огней озарила ночное небо. Фон Герих выкрикивает приказ своим солдатам открыть огонь. Темная линия перед ними замедлила шаг, повернула, исчезла вдали.

Остаток ночи прошел спокойно.

Утром фон Герих попытался встать, но тут же упал. Обнаружилось, что он перестал чувствовать свою левую ногу. А потом и левая рука странным образом онемела. Может, это психическая реакция, ведь конечности не повреждены. Командир батальона хочет, чтобы фон Герих остался на своем посту. Но тот непреклонен. Он подозревает, что его парализовало из-за той самой контузии[71] в лоб, которую он получил несколько дней назад. Он трогательно простился со своей ротой, многие, включая его самого, расплакались, и он благословил солдат. Затем его перенесли в штаб части, где им занялся врач, подтвердивший, что он нуждается в лечении. Фон Герих с облечением вздохнул: “Я отправляюсь домой со спокойной совестью”.

В этот пасмурный февральский день фон Гериха увезли на шаткой крестьянской телеге в военно-полевой госпиталь в Ломже. Там его ожидали неприятности, хотя и меньшего масштаба.

Он конечно же рассчитывал отдохнуть, но это оказалось невозможным. После недавних сражений госпиталь забит ранеными. Коек на всех не хватает. Немало народу вынуждено лежать на соломе. Среди раненых много тяжелых, они стонут, плачут, причитают — и умирают. Как ни парадоксально, но это зрелище оказалось ему в новинку. Разумеется, он видел умирающих на поле боя, видел страшные раны, но у него никогда не было сил или времени долго задерживать на этом свое внимание[72]. Раненых как можно скорее уносили с поля боя, так что он не замечал их страданий. А его пугали не раны. Его пугало страдание.

Смеркается. На соломе неподалеку от фон Гериха лежит человек, перевернувшись на живот. Ему отстрелило часть черепной коробки. В зияющей ране виден мозг. Корчась от боли, человек рвет руками солому и слабым, жалобным голосом повторяет одну и ту же фразу: “Мама, дай воды, мама, дай воды”. Фон Герих потрясен: