Первая вокруг света

Ветер стих совершенно. Включила двигатель и медленно шла против течения. На подходе к Дурбану на территории Наталь-Роуд течение всегда встречное — более слабое в приливы и посильнее в отливы, поскольку больше ощущалось течение реки, на которой стоит город. Стало тепло, даже жарко. На горизонте со стороны моря опять появились знакомые мне со вчерашнего дня высокие кучевые облака, синие снизу. Началось соревнование «Мазурки» с тучами: я надеялась успеть дойти до порта, прежде чем с востока ударит шторм с дождем. Однако не успела, на траверзе маяка ветер в течение минуты усилился до 35 узлов, хлынул дождь. Выключила авторулевой и управляла яхтой вручную: от маяка до траверза Блюфф — полмили и поворот, от Блюффа до маяка — полмили и поворот. Яхта лежала в фотогеничном наклоне — несла слишком много парусов. Штормовать с генуей не следовало бы, но только так я могла противостоять течению и не разрешить шторму отпихнуть яхту от входа в порт. Мне все стало безразлично, я просто превратилась в автомат для галсирования, была уже только частью «Мазурки». Через час течение настолько усилилось, что при прохождении линии ветра я была вынуждена помогать на повороте двигателем. Яхта стояла на месте, сдерживаемая течением. Сквозь ливень я видела слабый огонь маяка на расстоянии всего двух кабельтовых, а с другой стороны — почти горизонтальную стену дождя. Сознание вроде бы подсказывало отойти в океан, но за меня думала «Мазурка» и боролась за то, чтобы не дать выдуть себя с порога порта — нашей с ней цели.

Ветер кончился так же внезапно, как и начался. Видимость стала кристальной. Маяк почти исчез в массе огней на берегу. Битва за удержание позиции продолжалась три часа. Я плыла прямо на отлично видимые портовые волноломы. Минуту благоразумно размышляла, как среди ночи найти место в этой огромной гавани. Потом беспечно решила, что позабочусь об этом, когда войду. Еще подумав, подняла кормовой флаг, желтый не захотела доставать, понадеялась, что до утра и так никто не заметит моего прихода. Однако я недооценила бдительность пограничных властей. Войдя между волноломами, я спустила паруса и стала медленно продвигаться с помощью двигателя. Вдруг мощный прожектор осветил корпус, потом корму. Счастье, что свет не попал в глаза, иначе я перекувырнулась бы за рулем в узком проходе. Спросили через рупор:

— Откуда плывешь?

— С Маврикия.

— Плыви за нами.

Небольшая моторка с надписью «Полиция» подошла к борту.

— Отведем тебя на карантинный буй. Утром придет кто-нибудь на досмотр. Какая у тебя скорость?

— Могу идти четыре узла.

— Добро, едем.

Только пройдя волноломы, я увидела, насколько оптимистичным было мое решение найти место самой. Гавань была огромной и невероятно переполненной. Моторка остановилась возле большого бетонного буя; один из полицейских вскочил на него, подал швартов и заложил на утку. Я на всякий случай подала еще свой — всегда больше верю собственному снаряжению. Полицейский спросил:

— Ты одна на яхте? Может быть, тебе что нужно, охотно поможем. Может, хочешь что-нибудь поесть?

Запасов на «Мазурке» хватило бы еще на две недели. В этот момент мне хотелось только спать, но слово «еда» напомнило, что я очень голодна. Особенно хотелось хлеба с маслом. Масло у меня было, хлеб, как всегда в море, заменяли бисквиты. Неуверенно, учитывая позднее время и мундир собеседника, я сказала:

— Съела бы кусочек хлеба — свежего, горячего.

— Порядок. Только заполни этот бланк, и мы сразу поедем за хлебом.

Бланк как бланк. Каждая власть хотела, чтобы я что-нибудь вписывала и подписывала. Переписала корявыми буквами — после трудов перед входом в порт у меня болели руки — некоторые данные из паспорта, отдала бланк на моторку. Она уехала. Я, конечно, не поверила в сказочку о хлебе: чтобы привезли свежий хлеб в полночь, да еще полицейские? Начала убирать на палубе, потом повозилась немного в каюте. Пока лениво размышляла, съесть что-нибудь или сразу лезть в спальный мешок, услышала крик снаружи:

— «Мазурка», вылезай на палубу, привезли хлеб!

Мне подали прямо в руки буханку свежего душистого хлеба.

— Приятного аппетита и спокойной ночи. Счастливой стоянки в Дурбане.

Все же я сперва поела — хлеб был великолепный.

Дурбан

Гавань я осмотрела утром. Вместе с солнцем появился сильный северный ветер, которого я так ждала целую неделю, — догнал меня уже только в Дурбане.